Роберт Говард: Феникс на мече

Эти слова не успели еще покинуть его губ, когда граф, воспользовавшись тем, что король опустил топор, чтобы смахнуть с глаз кровь, бросился в атаку.

Однако, едва сорвавшись с места, он услышал некий странный гул, и в ту же секунду чудовищная тяжесть обрушилась на его спину. Он упал на пол головой вперед, чувствуя, как чьи-то острые когти вонзаются ему под ребра, причиняя чудовищную боль. Он отчаянно извернулся под неведомым врагом и повернул голову. То, что он увидел, было сродни ночному кошмару или бредовому видению сумасшедшего. На нем сидела огромная черная тварь, которая не могла быть порождением подлунного мира. Ее слюнявые черные зубы тянулись к его горлу, а взгляд пылавших желтым огнем огромных глаз иссушал его мозг подобно самуму, обрушившемуся на пшеничное поле. Отвратительная морда неведомой твари не могла принадлежать животному, в ее демонических чертах было нечто от древней, заколдованной неведомыми силами мумии, пробудившейся вдруг к жизни, и Аскаланте с ужасом уловил вдруг в них неясное, словно тень, сходство со своим рабом Тот-Амоном. Разинув рот в безумном крике, он отдал богам душу еще до того, как слюнявые клыки впились ему в горло.

Конан, едва успевший протереть глаза, недоуменно уставился на чудовище. Сначала он подумал, что на скрюченном теле Аскаланте сидит огромная собака. Но потом, когда взгляд его прояснился, он понял, что это вовсе не собака, а павиан.

С воплем, мало отличавшимся от предсмертного крика Аскаланте, он оттолкнулся от стены и со всей силой, на которую еще был способен, метнул топор. Тяжелое лезвие отскочило от голого черепа бестии, и та молча бросилась на короля. Удар ее могучего тела был настолько сильным, что Конан перелетел через всю комнату и грохнулся на пол.

Слюнявые челюсти сомкнулись на руке, поднятой Конаном вверх, чтобы защитить горло, но чудовище вовсе не спешило расправиться с ним. Не выпуская из пасти окровавленной руки короля, оно злобно смотрело в его глаза, наслаждаясь пробуждающимся в них ужасом, тем же, который только что убил заговорщика Аскаланте. Конан почувствовал, как сжимается его душа, как она медленно покидает тело, чтобы кануть в желтые глубины, в которых призрачно мерцал хаос, похищая его жизнь и разум. Глаза чудовища, и без того огромные, набухли и стали воистину гигантскими. Конан не видел в них ничего, кроме глубочайшего кощунственного ужаса, подстерегающего разум в абсолютной пустоте и черных безднах иных миров. Конан открыл окровавленный рот, чтобы криком выплеснуть свою ненависть и отвращение, однако лишь сухой хрип вырвался из его горла.

Надо сказать, что ужас, парализовавший и погубивший Аскаланте, подействовал на варвара совершенно иначе: он пробудил в нем неописуемую ярость, близкую к сумасшествию. Не обращая внимания на боль, Конан пополз назад, волоча за собой чудовище. Его вытянутая рука коснулась чего-то, и он на ощупь узнал рукоятку сломанного меча. Действуя инстинктивно, Конан схватил обломок и ударил им, словно кинжалом, не целясь, наотмашь. Зазубренное лезвие глубоко вонзилось в тело твари, и рука Конана освободилась, когда отвратительная пасть раскрылась в пароксизме боли. Короля отшвырнуло в сторону. Когда он поднялся, опираясь на руку, все еще сжимавшую обломок меча, то увидел, что из чудовищной раны на теле демона хлещет мутный поток слизи. Тварь содрогнулась в предсмертных муках и, устремив в потолок взгляд остекленевших янтарных глаз, застыла на месте.

Конан моргнул несколько раз, стряхивая с ресниц густеющую кровь. То, что происходило, казалось невероятным: огромное чудовище расплывалось, превращаясь в студенистую массу.

А затем до его ушей донеслись знакомые звуки и голоса: это проснувшиеся наконец придворные — охрана, дворцовая челядь, советники, дамы — вбежали в опочивальню. Все они наперебой задавали бестолковые вопросы, толпясь и мешая друг другу. Были здесь и Черные Драконы. Дикая ярость сверкала в их глазах, и они ругались на языке, непонятном, к счастью, жеманным придворным дамам. Молодого офицера, снявшего охрану у двери в опочивальню, нигде не было видно, и его так и не нашли позже, когда обыскали все королевство.

— Громель! Больмано! Ринальдо! — выдохнул, увидев трупы, канцлер Публиус и заломил жирные руки, — Черная измена! За это кое-кто попляшет на виселице! Позвать охрану!

— Охрана уже здесь, старый ты дурак! — сердито фыркнул Паллантид, командир Черных Драконов, напрочь забывая о высоком ранге Публиуса. — Прекрати скулить и помоги лучше перевязать раны короля, пока он не истек кровью!