Игорь Николаев: Дети Гамельна

Фон Шванден моргнул ошарашено.

— Дня?.. — осторожно уточнил чиновник.

— Дня, — ухмыльнулся Крысолов.

На лице бургомистра отразилось запредельное страдание. Городской глава прекрасно понимал, что цена такой службы окажется запредельной и все равно на нее придется согласиться. Если, конечно, балаганный гость в состоянии исполнить обещанное. Судя по ехидной ухмылке, Крысолов также это отлично понимал и с нескрываемым интересом следил за тяжким ходом мысли бургомистра.

— Кем бы ты ни был, вольный город Гамельн наймет тебя. Назови цену, — городской глава выдохнул. От сцены с крысой повеяло не то чтобы страхом… Скорее чем-то запредельным . Но за пределы ратуши это не выйдет, а отцы Церкви простят такой малый грех. Лучше немного, самую малость прикоснуться к возможному греху, чем пойти по миру с пустой сумой.

— Вижу разумный подход, — одобрительно кивнул Крысолов. — И моя цена тоже будет разумной. Как раз для Нижней Саксонии …

— Сколько?! — судья Каспар Хартмут побледнел так, что стал ликом схож с покойником. — Фон Шванден, вы в своем уме?!

— Вот-вот! — пристально посмотрел на бургомистра глава торговцев города, Алоиз Мундель. — Мне одному кажется, что уважаемый Конрад несколько заблуждается в своем мнении о необходимости обращаться за помощью к этому проходимцу?

— Но крысы… — попытался было оправдаться фон Шванден.

— Что «крысы»? — возмущение «отцов города» возносилось к потолку залы и собиралось, как грозовая туча, вроде той, что уже подкралась к Гамельну. — Крысы все не сожрут. Да и золотом они не питаются. Попробуем привычные рецепты. Завезем кошек…

— И их снова сожрут, как тех, что были до того. А потом примутся за нас, — неожиданно подал голос некто, доселе молчавший в самом дальнем и темном углу.

Заскрипело дерево, и на свет выкатилась коляска о двух колесах. В ней сидел, скрючившись и накрывшись пледом, согбенный карлик. То есть карликом-то он не был, но из-за неестественной позы и малого роста калека казался натуральным кобольдом.

Барон Николас фон Шпильберг. Никто не назначал его хозяином Гамельна, но никто и не сомневался, кто держит в высохших слабых руках все нити управления городом.

— Кто мешает дать этому бродяге попробовать? — спокойно и очень рассудительно предложил барон. Голос у него оказался неожиданно глубоким, даже непонятно, как в столь слабом теле могли зародиться столь звучные слова.

Все переглянулись.

— Он не просил предоплаты? — так же ровно спросил фон Шпильберг у бургомистра.

— Н-нет… — проблеял тот. — Сказал, верит честному слову честных горожан…

— Вот и славно, — с удовлетворением рассудил барон, улыбаясь тонкими бескровными губами. — Пусть попробует. Если у него ничего не получится, плетьми вычтем из задницы самозванца стоимость нашего потраченного времени. Если же получится… Что ж, любой труд должен быть вознагражден merito, сиречь по заслугам.

Барон отчетливо выделил последние слова и улыбнулся еще шире, ответные улыбки одна за другой стали расцветать на лицах прочих отцов города.

Действительно, отчего бы не дать придурковатому чучелу-менестрелю возможность изгнать крыс? За попытку спроса нет. А потом… Будет потом. И дальше само все решится. В конце концов, кто мешает кинуть бродяге пару монет серебром да показать дорогу к ближайшим воротам? Судя по тряпью, что надето на оборванце, ему и медь в радость, не то что настоящее полновесное серебро. А уж золото и вовсе лишним будет, а то бродяга еще тронется умом от радости, и на горожанах грех окажется.

Лучшие люди Гамельна переглядывались и улыбались друг другу, молча кивая в такт одинаковым мыслям.

Все, кроме Конрада фон Швандена. Бургомистр хорошо помнил глаза Крысолова и его длинные бледные пальцы, на которых словно вовсе не было суставов.

Потухавшие уже угли вспыхнули с новой силой, растревоженные веткой. Язычки пламени прыгнули вверх, к чернильному ночному небу, осветили двоих, сидящих у костра. Один был в лохмотьях, цвет которых терялся в полумраке. Второй в черной рясе с капюшоном, скрывающим лицо.

Монах подкинул в костерок несколько щепок, еще сырых после недавней грозы, вдохнул полной грудью свежий воздух. Взглянул в сторону далекого города, где гасли редкие огоньки фонарей и светящихся изнутри окон. Меланхолично спросил:

— Как тебя выпустили?

— Сказал, травок поищу. Для приманки.

— Бред какой, — с чувством высказался тот, что в рясе. — Кто крыс на травы подманивает?