Эндрю Фукуда: Добыча

И выпадает с другой стороны, не встретив сопротивления.

Закатник останавливается, он — почти в прямом смысле — не понимает, что его ударило. Он выглядит слегка удивленным, как будто неожиданно рыгнул в обществе. И вреда от кинжала не больше, чем от отрыжки. Закатник, не сводя с меня глаз, продолжает преследование.

Еще одна вспышка света, еще один кинжал. На этот раз в лицо охотнику, в глаза. Бросок, который должен окончательно изуродовать и искалечить его.

Он замечает кинжал и наклоняет голову так, что тот пролетает мимо. Это движение заставляет его покачнуться, и в это мгновение Сисси делает еще один бросок. Клинок попадает в ногу закатника, отрезая ее у щиколотки. Он моргает: раз, два. Теряет равновесие. Безумно вращает руками, падая вниз. Крик обрывается ударом о землю.

Мы с Сисси влетаем в деревню спустя несколько секунд. Провод плавно провисает к земле, и контакт с ней оказывается мягким. Вовремя. Руки у меня вот-вот отвалятся.

Резня в деревне далеко не закончилась. Крики доносятся из темных углов и из домов, влажные звуки раздаются из теней.

— Поезд отойдет в любую секунду, — шепчет Сисси. — Надо спешить.

— Прижмись к стене, — говорю я. — И держи руки неподвижно. Резкие движения привлекают закатников.

Крики несутся к нам. Мы бежим зигзагами, стараясь избегать улиц, где нас легко заметить, и пробираемся между домами. Сисси неожиданно останавливается.

— В чем дело? — спрашиваю я.

Она выглядывает из-за угла, рассматривая деревенскую площадь:

— Мы можем пробежать по этой стороне улицы и перебраться на другую сторону в ста метрах отсюда, где улица намного уже. Или перебежать сейчас. Но так нас будет легче заметить.

— Нет времени, — отвечаю я. — Поезд сейчас уйдет. Пригнись.

Мы пригнувшись перебегаем площадь. Посередине ее Сисси застывает. Ее взгляд прикован к чему-то.

Я медленно поворачиваю голову. Вверх по улице, не очень близко, так, что едва видно, кто-то стоит. Одетый в белый лунный свет и кажущийся мраморной статуей. Даже не видя лица, я понимаю, кто это.

Пепельный Июнь.

Ярко-рыжие волосы окутывают ее белоснежное тело, как огненное покрывало. Глаза, сверкающие зеленым, пронзают меня. Она идет к нам, медленно. На четвереньках.

Сисси хватает меня за руку, тянет за собой. Но я не двигаюсь. Слишком поздно.

— Беги, — шепчу я ей.

— Нет. — Она остается рядом со мной, не отпускает руку.

— Беги.

— Нет, — она крепче сжимает мою кисть.

Пепельный Июнь бежит к нам, ее лопатки выступают из спины при каждом шаге. Она выглядит расслабленной, как гепард в зоопарке, лениво прогуливающийся по клетке жаркой летней ночью, но в ее глазах горит желание. Небольшая сумка крепко привязана к ее спине.

В тридцати метрах от нас она шипит, отталкивается ногами и превращается в комок мышц и направленной энергии. Она выбрасывает вперед руки, хватается за землю и толкает свое длинное стройное тело вверх и вперед. Она смотрит мне в глаза с одержимостью и отчаянием.

— Это я! — кричу я. — Это я!

Ни следа узнавания. Скорость не уменьшается. Она несется ко мне, растягивая губы и ощеривая клыки.

Сисси инстинктивно тянется за кинжалом. Но уже слишком поздно. Пепельный Июнь бежит к нам, ее руки и ноги двигаются так быстро, что их почти не видно. Еще десять прыжков, и она вцепится мне в горло.

— Пепельный Июнь! — кричу я.

В ее глазах появляется что-то, похожее на узнавание. Она резко дергает головой. Наши глаза опять встречаются, и в них мелькает намек на внутренний конфликт. Она останавливается. Изо рта свисают студенистые нити слюны, почти касаясь мостовой. Она склоняет голову набок, хмурится.

— Это я, Джин! — говорю я.

Она рассматривает мое лицо, будто пытается понять, где меня видела. Что-то мелькает в ее глазах, смягчает взгляд. Губы дрожат. Она начинает вспоминать.

— Пепельный Июнь. — Несмотря на страх, в моем голосе нежность. И раскаяние.

В ее горле рокочет низкий рык. Она отталкивается от земли, но не бросается на меня. Неожиданно в ее глазах мелькает какой-то свет, она вздрагивает. И вспоминает меня. Смутившись, она вытирает нити слюны.

— Джин? — шепчет она. Голос совсем девичий и застенчивый.

Я вздрагиваю. Контраст между ее телом чудовища и нежным голосом, произносящим мое имя, огромен. Едва ли не больше, чем я могу выдержать. Я отвожу глаза. Она поднимается, встает на ноги, как будто пытается снова стать человеком. Она сражается с собой: каждая клетка ее тела хочет броситься на меня с яростью гепарда. Я вижу это в слюне, капающей с ее ощеренных клыков, в подрагивающих мускулах ее бедер. Она снова вытирает рот. И в этот момент ее взгляд что-то привлекает.