Андрей Васильев - . 'Акула пера в мире Файролла-9' 'Право выбора'

— Все предельно ясно и точно изложено, магистр — четко и ясно произнес Валяев — Думаю, что с этими дефинициями согласны все за этим столом.

— Вот это очень важно, чтобы все — Старик поднял бокал — Прозит!

Вика тем временем съела весь немаленький кусок осетра и сейчас просто тыкала вилкой в его хрящи и кожу. Я толкнул ее ногой под столом и поднял вверх рюмку с водкой.

И все выпили, в том числе и Вика, поспешно отложившая столовый прибор и вцепившаяся в бокал.

— Ну, у кого какие планы на эти славные зимние деньки? — Старик вольготно раскинулся на кресле — Вот, например, что планируешь делать ты?

Мужчина, имени которого я не знал, но которого раньше видел, поперхнулся маслиной, которую отправил перед этим в рот, и выдавил из себя -

— С семьей собирался съездить в горы. На лыжах покататься.

— Спорт — это прекрасно — кивнул Старик — Горы — вдвойне. А куда именно?

— В Швейцарские Альпы — побагровел от натуги мужчина.

— Ну да, ну да — Старик вздохнул — Но будьте осторожны — там и лавины случаются. Ни с того, ни с сего как зашумит, заревет — и беда тому, кто попадет под нее.

— Я буду осторожен — закивал мужчина.

— А мы к моим родителям поедем — вдруг сказала Вика — Хочу Кифа с ними познакомить.

— Благое дело — улыбнулся ей Старик — Родителей забывать нельзя.

— Вика, скушай еще рыбки — Азов плюхнул ей в тарелку новый кусок осетра и негромко ей (а точнее — явно мне) шепнул — Ты молодец, ты все уже сделала. Скушай — и идите отсюда.

Вика активно заработала вилкой, гвардейски разделываясь с деликатесом.

— Ну что, еще по рюмочке? — предложил Валяев — Так сказать — закрепим?

— Отчего бы и нет? — разрешил Старик — В конце концов — праздник.

Я тяпнул еще водки и заел ее каким-то очень вкусным копченым мясом. В голове приятно зашумело.

— Ну, мы танцевать — я подал руку Вике — Надеюсь, никто не против?

— Вот молодцы! — Старик даже похлопал нам, так сказать — поаплодировал — Берут от жизни все. Танцы до упаду и вино рекой! Идите, друзья мои и даже не оглядывайтесь на нас, старых и скучных.

Я взял Вику за руку и повел за собой. Она глубоко дышала, ладонь ее была вся потная.

Уже спускаясь вниз, я все-таки обернулся — Старик уже сидел в своем огромном кресле, официанты ставили перед ним новые приборы.

— Меня сейчас стошнит — пробормотала Вика — В жизни осетрину больше есть не буду!

— Ну, вот ты побывала на самом верху — я двинулся в сторону туалета — И чего, оно тебе такое надо?

— Такое — не надо — призналась Вика — Блин, мне конец, Зимин не простит.

— Скорее — не забудет — поправил ее я — Но мстить не будет, он не дурак. Ладно, иди, делай там чего хотела, а я тут покручусь. Пойду, вон, еще водки выпью.

— Не увлекайся — слабым голосом попросила Вика и ушла в кафельное царство.

Я огляделся и было собрался и впрямь пойти к барной стойке (в зале их было целых три и везде наливали бесплатно) и шарахнуть еще одну противострессовую дозу, как меня обняли за шею, обдали ароматным облаком духов и вжали во что-то упругое и мягкое, податливое. Кровь на мгновение застыла в жилах, а после помчалась по ним с бешенной скоростью. От головы — и все ниже и ниже.

— Думал, я тебя не найду? — шепнули мне в ухо и слегка укусили за его мочку — А вот и нет. Ты мой, я тебя где хочешь сыщу.

Рыжие волосы, молочно-белая кожа, зеленые глаза. Это не Новый год, это какой-то лабиринт опасностей и соблазнов. Но каких соблазнов! Самых лучших в мире соблазнов. Самых сладких. Самых желанных. Неповторимых. Единственных.

— Надо спешить — губы карминного цвета буквально вогнали слова в мой мозг — Скоро твоя клуша из клозета выползет и тогда эта ночь не будет нашей.

Какой нашей? Какая клуша? Почему — не будет? О чем она? И почему так шумит в голове и стучит в висках? Выпил-то вроде немного.

— Идем — горячее и доступное тело прижимается ко мне и по моим жилам растекается жгучий огонь, с которым я не хочу спорить, это что-то из древности ползет внутри, это проснулись первобытные инстинкты и оттуда, из тьмы веков, заявили на меня свои права.

Меня берут за руку и ведут куда-то как телка на привязи, причем у меня нет желания сопротивляться, напротив — в глазах стоит вырез бордового шелкового платья и того, что в этом вырезе есть. Боги, это лучшее, что я видел в жизни. И это может быть мое? Прямо сейчас? Вот так просто?

Какие-то коридоры, какой-то закоулок, какая-то каморка с тусклой лампой ночного света.

— Ну вот, здесь нас никто не станет искать — очи Дарьи, зеленые, колдовские, с золотистыми искрами напротив моих, я впервые понимаю смысл фразы 'Утонуть в глазах'. Это я не тону, это я растворяюсь, как кусок сахара-рафинада в кипятке.