Алекс Хван - Попрыгунчик (СИ)

- И откуда у тебя все эти сведения?

- А знаешь, как много интересного бесы могут рассказать, когда думают что перед ними непись?

Мир.

- Але, баклан. Ты че ритуал не знаешь? Ману слил, денежку пожертвовал, марафет получил. Только так, а не на тихаря пакетики тырять, - учил послушник паству, как правильно богу молиться.

- Это... это ты написал? - Ворвался в храм-палатку возмущенный жрец.

- Ты че, шеф. Я же писать не умею. Это гоблин за дурь нарисовал.( Марафет. Дурь - жарг. Наркотик )

- Я не гоблин, я хоббит, - возмутился мохнатоногий коротышка.

- Да хоть папа Карла. Он что, по пьяни буквы перепутал? Да я же его урою.

- Нет. Грамматически все правильно, но смысл...

- А что? Правильный смысл. По нашему.

- Ну, написал бы - "Да будете благословенны под ликом Смерти", или "Живое живым - мертвое мертвым", - начал припоминать Обитус самые ходовые фразы центрального храма Некроса.

- Ага. Ты еще скажи - "Бог тебя любит" и елдак драконий пририсуй, пошипастее, - заржал послушник. - Не, а че? Фраза нормальная получилась. Не подкопаешься.

- Ладно, пусть остается, - махнул рукой жрец.

Над шатром, яркими большими буквами развивался плакат с надписью - " Бог тебя в натуре уважает!".

---------------------------------------

- Шеф. У нас неприятности.

- Господи. Ну что еще? - Застонал жрец.

Последние четыре недели прошли для него очень тяжело. Несмотря на то, что послушник взял на себя все организационные вопросы, Обитус чувствовал, словно попал в другой мир. В храме Смерти, в месте где отступает суета жизни и воцаряется покой и тишина, теперь звучал постоянный мат и стоял дым коромыслом. Обкуренные неписи и командующий ими новорожденный бес - казались каким то бредовым сном. Даже алтарь уже почти наполненный необходимым количеством праны не радовал глаз. А тут еще какие то "неприятности".

- Ацетон у барыг поднялся, а жвачка вообще пропала. Трава есть, а кашку бодяжить не из чего.

- Стоп, еще раз и по человечески, - оборвал послушника жрец.

- Так я и объясняю, - немного сосредоточившись начал Попрыгунчик. - В алхимических лавках жевательный лист закончился.

- Не жевательный лист, а сушеный кишечник фиолетового слизня.

- Один хрен. А на ацетон цены взвинтили.

- Не ацетон, а слеза Омана. Вот я одного понять не могу. Если ты ни одного названия не знаешь, как тогда у меня все ингредиенты для своего зелья выманил?

- А че тут непонятного? Два обдолбанных между собой всегда общий язык найдут. Вот, помню, мы с одним япошкой, из Якудзы, переговоры вели. Вначале ни хрена не понятно было, а потом кокаинчика жахнули, вискарем заполировали и сразу друг друга поняли, хотя он по нашему ни бэ ни мэ. Но я о другом твержу. Сырье кончается, скоро толкать будет нечего. Одна радость - травы полно.

- А трава откуда?

- Деляночку засеял. Здесь она как на дрожжах растет. За неделю такие кусты вымахали, что мама не горюй.

- Где эта сволочь? - Послышался снаружи чей то голос, и ворвавшаяся в шатер дородная дама схватила меня за ухо.

- Грабли убрала, дура еба..., - попытался возмутится я, но прикусил язык, после того как дамочка слегка потрясла мою тушку.

- Позвольте, а что тут происходит? - Попытался возмутится Обилус.

- Что происходит? - Еще больше взъярилась дамочка, помахивая стонущим бесом. - Открыл притон, развел наркоманов, детей совращаешь...

От неправедных обвинений жрец только открывал рот не в силах сказать ни слова.

- Мама, мы больше не будем, - сунулись в шатер Гришка с Мишкой.

- Ты что, детям наркотики продавал? - Возмутился жрец.

- Гадом буду. Не толкал дурь малолеткам. Я им репутацию поднимал.

- В смысле?

- Квест давал. Сгонять в лавку, купить жовки и ацетону. За это им репа, денежка и жизненный опыт. У меня Бодрость низкая, так мне что, самому по барыгам бегать? А так детям и монета на мороженное перепадет, и какое ни есть развлечение. А у вас, мамаша, они вечно по деревьям лазают. Того гляди упадут и что то сломают.

- Я сейчас тебя сломаю, - еще раз встряхнула беса женщина.

- Мишка, гляди. Мать ему ухо оторвала, - восторженно зашептал брату Гришка.

- Ага, и кровотечением дебафнуло.

Упавшая на пол тушка Попрыгунчика медленно растаяла в воздухе, оставив за собой только аккуратно сложенные старые штаны, рубаху, несколько монет и кучку пакетиков из серой бумаги.

Есть женщины в русских селениях

В народе их бабой зовут

Слона на ходу остановят

И хобот ему оторвут.

Вспомнились строчки неизвестно где услышанного стишка. Сижу в круге возрождения, жизнь с маной на единичке, бодрость медленно восстанавливается. Ухо болит, да значки дебафов показывают, что болеть еще будет долго. А местечко вроде знакомое. Я тут с Наставником впервые повстречался. А вот и могилка Великого Нуба, что дебафы снимает. В этот раз нога не сломана, и ползти к ней не придется. Вот и вылечился, а на улице никого... Вроде как бабка Маланья в той стороне живет, можно будет пока разборки закончатся у нее на сеновале отлежаться. Не торопясь, но посматривая по сторонам, топаю к избушке старушки.