Светлана Багдерина: Убыр и гондыр

– А почему? – не унимался юный следопыт и фольклорист, подвинувший на время скалоподобного героя.

– Потому что в имени, в настоящем имени – власть над тем, кто его носит.

– А Находка – твое настоящее имя? – заинтересовалась тут и Серафима.

– Нет, конечно! – воскликнула рыжеволосая девушка. – Какой же октябрич другому человеку, не из семьи, свое настоящее имя скажет! Извините, ваше цар… Серафима… величество…

– Просто Серафима, Находка. Я не ищу дешевой популярности.

– Серафима… Извините… Так вот, брата моего, например, зовут Подкидыш. Отца – Чужак. Мать – Брошенка.

– Странный какой-то у вас в семье подбор имен…

– А это не только у нас в семье – это у всех октябричей так заведено. Это чтобы блудни не пришли и ребеночка не забрали.

– Кто-кто не пришел? – споткнулась Серафима.

– Блудни. Кто-то говорит, что это души умерших лихих людей. Кто – демоны лесные. Кто – дети брошенные. Кто ведь чего напридумывает. Только их все стороной обходят, хоть и не знают ничего толком про них. Но самое главное, что точно известно – они раньше, бают, приходили по ночам в деревни, когда туман опускался, и воровали детишек прямо из изб.

– Зачем?

– А самое дорогое в семье – это ребеночек. Вот они самое дорогое у людей и забирали, к себе уносили. Они унылые, у них ни радости, ни покоя нет, вот они людям и завидуют. А так придут – услышат, что имена вслух говорят такие никчемные, не завидуют, и не берут никого. Какая радость может быть, думают они, от Негодника или Замарахи?

– Находка, эй, Находка, – озадаченно подергал Находку за косу Саёк. – А зачем им родители детей-то отдавали?

– Да никто им ничего не отдавал. Что ж они, дурные, что ли, отдавать-то? Они и слышать не слыхали, и видеть – не видали! Найдет на дом туман, а как рассеется, глядь-поглядь – ан нет дитяти. И никто ничего не помнит. Ровно спали все.

– Находка, эй, Находка, – снова последовало нервное подергивание косы.

– Ну чего тебе опять? – оглянулась та. – Я из-за тебя сегодня точно в воду свалюсь, неугомонный, или глаз вичкой выхлещу!

– А меня блудни не украдут? – вид у поваренка был бледный и испуганный.

Как же он сможет спасать царицу Елену, если его утащат какие-то блудни?!

– Тебя-то? – Находка искоса оглядела их защитника. – А твое имя что означает?

– На нашем говоре – «олененок безрогий», – несколько смущенно признался поваренок.

Что бы он ни говорил, а звучало это совсем не мужественно, и он последние несколько часов только тем и занимался, что придумывал себе имя покрасивее, погероичнее, единственному защитнику самой царицы Елены Прекрасной приличествующее. Что он только на себя не примерял – и Медведя, и Орла, и Барса, но в глубине души он со стыдом и обреченностью чувствовал, что назовись он хоть Змеем-Горынычем, на самом деле как был он Сайком, так и останется.

Находка тем временем серьезно обдумывала вопрос. И, наконец, пришла к выводу:

– Ну, если даже безрогий, то не украдут, – уверенно заявила она, не оборачиваясь.

– Даже безрогий… – эхом печально вздохнул поваренок и отчего-то расстроился. – Даже блудни-то на меня не позарятся… И уродился-то я такой никчемучный…

Но долго грустить он не умел.

– Находка, а, слушай, Находка! – как за веревочку звонка, поваренок снова потянул за косу.

Но вместо «дзинь-дзинь» раздалось «Да что тебе опять!..»

– А послушай, Находка, если я к хозяину ручья обращусь, он мне ответит? – Сайка озарила новая идея.

– Тебе-то? – Находка даже остановилась, чтобы повнимательней оглядеть его.

Но это не помогло – ответ не нашелся, и она поспешила вприпрыжку догонять царевну.

– Не знаю. Вообще-то ты не из октябричей, – бросила она на ходу через плечо.

– А может, ответит?

– А может, и ответит.

– Но я же не из вашего народа, я же из костеев, ты ж сама сказала!

– Да почем я знаю, ответит, не ответит! – вспылила октябришна, зацепившись ногой за полегшую траву и едва не оказавшись в гостях у хозяина ручья. – Что ты ко мне привязался, докука! Под ноги лучше смотри!..

– Да ты сама смотри!

– Да ведь я же с тобой разговариваю! Ты же сам меня отвлекаешь, зудишь и зудишь, как комар!..

– А ты все время ворчишь! Думаешь, если я младше тебя, то от меня можно как от маленького отмахиваться!

– Да ты маленький и есть!

– Это я только ростом маленький, потому что ем мало, а так я уже взрослый! – если бы Саёк был котенком, он бы сейчас выгнул спину дугой и встопорщил шерсть – чтобы казаться больше и воинственнее, чем есть на самом деле.