Купава Огинская: Пушистая Катастрофа

– Спасет, конечно, – неприятно ощерился мужик. – Для того ты нам и нужна, избалованная дрянь.

Эдит съежилась, и я вновь оскалилась.

Если бы только она меня отпустила…

Мы ехали долго. Запах центральных чистых улиц сменился смрадом бедных кварталов, потом потянуло водой и рыбой – мы выехали к причалу или к старым складам, что стояли неподалеку. Точнее понять не удавалось, в моем распоряжении были лишь запахи.

К складам, убедилась я, когда нас высадили рядом с домиком сторожа, затолкали внутрь, вынудили спуститься в подвал, да там и заперли.

– Дилетанты, – с облегчением выдохнула я.

В подвале имелось одно окошко под самым потолком. Небольшое, в него едва ли пролез бы мужчина, но ребенок и я – запросто.

– Пушистик…

– Анха.

– Что?

– Зовут меня, говорю, Анха, а не Пушистик. Так что запомни и не смей реветь. Мы отсюда выберемся.

– Папа нас спасет, – поддакнула она.

– Вот еще, нас спасу я. Смирись.

Получив свободу, первым делом я осмотрелась. Убедившись, что стол, подпиравший стенку, табурет, валявшийся ножками вверх, и небольшая тумбочка – вполне себе крепкие и способны послужить на наше благо, я несколько минут просидела под дверью, прислушиваясь к шуму снаружи.

Слышно было плохо, и это успокаивало.

Раз я едва могу различить, что происходит там, значит, они совсем не слышат того, что происходит тут.

– А ты разговариваешь, – запоздало поразилась Эдит.

– И это не единственный мой талант, – фыркнула я, нервно расчесывая бок.

Меня тревожило не наше незавидное положение и не преступники, засевшие наверху, мне предстояло раскрыть перед детенышем еще один свой секрет, самый главный, и это пугало.

Довериться кому-то настолько… ненадежному.

Не было у меня уверенности, что Эдит способна хранить секреты от своего отца, но и придумать, как выбраться отсюда, не сдав себя с потрохами этой мелочи, не получалось.

– Дождемся, когда начнет темнеть, и сбежим, – решила наконец.

– А папа?

– Будет должен мне по гроб жизни, – с предвкушением отозвалась я.

Несложно было догадаться, что похитители собирались шантажировать Хельму детенышем, и больше, чем заполучить в должники волка, мне хотелось переломать этим сволочам все планы… руки, ноги, свернуть шеи, напиться их крови…

– Пушистик? – опасливо позвала Эдит, с ногами забираясь на стол.

– Анха.

– Анха, – покладисто исправилась девочка. – У тебя глаза страшно горят. И ты рычишь.

– Прости. Напугала?

Она неопределенно пожала плечами, что больше походило на утвердительный ответ, но, когда я забралась к ней на стол, в сторону не шарахнулась и с удовольствием взяла меня на руки, греясь.

Всем был хорош мой план по спасению, кроме одного: на улице царствовала зима, а подвал не отапливался.

К тому моменту, как солнце все же зашло, Эдит уже знала и о том, что я не только разговаривать умею, но и немножко огнеопасна. Открытие девочку не испугало, она с удовольствием грела руки над моим огнем и восторженно хихикала.

Проверить нас приходили лишь раз. Принесли скудный ужин для Эдит, пожелали сдохнуть мне, поставили посреди подвала тусклый светильник, чтобы мы хоть что-то видели, и снова заперли.

– Поешь, силы тебе пригодятся, – велела я. Несвежая булка и полупрозрачный чай особого аппетита не вызывали даже у меня, но девочке действительно следовало поесть.

В отличие от меня, терпеть голод днями она не умела.

Булка была разделена пополам, как и чай. Эдит не побрезговала пить из одной кружки со мной.

Когда ночь полностью вошла в свои права – мое чутье подсказывало, что время уже близко к полуночи, – и ждать дальше стало просто бессмысленно, я собрала всю свою смелость и попросила:

– Только не кричи, ладно?

Эдит кивнула, но сдержать слово не смогла и длинно взвизгнула в мою ладонь.

Превращение прошло быстро, но трудно. В последний раз перекидывалась я еще летом и успела отвыкнуть от человеческого тела. Зажать Эдит рот успела лишь чудом, почувствовала неладное и среагировала, даже не задумываясь.

Перед глазами роились черные точки, и голова кружилась от неосторожного движения.

– Ты девочка, – выдохнула мне в ладонь Эдит, глядя во все глаза.

– Девочка, – хрипло согласилась я, с трудом привыкая к себе новой.

Стоило только сбросить шубку, как мне стало холодно. Не собиралась я как-то зимой превращаться в человека, потому теплой одеждой не озаботилась.

Тонкая рубаха с чужого плеча, слишком большие штаны, подвязанные куском веревки, и босые ноги – к сегодняшнему приключению я оказалась совсем не готова. Но деваться было некуда.