Владислав Муратов: Симфония дня и ночи

Этот вопрос нес в себе куда больше смысла, чем могло показаться на первый взгляд. Джеймс уже предполагал ответ. Он его чувствовал, знал. Словно воля судьбы напевала ему на ухо и была рядом до сих пор.

– Сложно сказать однозначно. У меня на это было несколько причин: мои сомнения и девушка.

В последний момент Джеймс услышал долгожданное слово «девушка». Чутье не подвело его. Движения стали увереннее, и он вплотную подошел к линии двух клеток, обхватив прутья белыми руками так же, как это было несколько минут назад с незнакомцем.

– Можешь рассказать подробнее?

– Я встретил ее недавно, – начал Билли, в воображении прокручивая все события, что происходили между ним и Рэйчел. – Она как загадка судьбы врезалась в меня той ночью, и теперь, сколько бы я не разгадывал, не могу ее разгадать. Она как подарок спрятанный в несколько слоев обертки: ты ее постоянно открываешь, но все никак не откроешь. Я чувствую к ней какую-то привязанность; страшно называть привязанность любовью, но это может оказаться именно этим. Она мне нравится: ее волосы, ее прикосновения, ее походка, ее очаровательно-капризное поведение. Возникает ощущение – она идеальна.

– Я чувствую все то, что и ты, – вдруг послышалось из уст здоровяка. – Но ты говоришь это гораздо красивее и правильнее. Говоришь так, что даже мне понятно.

С каждым сказанным словом Джеймс выглядел все безобиднее. Его внушительные размеры показались твердой оболочкой мягкой и ранимой души. Его голос, спокойный, медленный и уверенный, внушал доверие.

– У нас одна беда, – ухмыльнулся Билли, всем своим видом показав сочувствие и вызов. Вызов тому, что вместе справиться с этой проблемой куда легче, нежели в одиночку. – Между нами есть что-то общее.

И это «общее» имело куда большее значение для обоих, нежели просто пристрастие к противоположному полу. Они словно шли параллельно полиэтиленовой стены – стоит ткнуть в нее пальцем, разорвать и увидеть того человека, которого так долго мечтал увидеть. И даже если не мечтал, то, по крайней мере, где-то в глубине себя, требовал.

– Женщины здесь такие простые – стоит сказать им пару ласковых слов, как вдруг ты становишься олицетворением идеального мужчины, – медленный, внятный и, в то же время, низкий голос Джеймса проницал.

– Ты не из Элгаэ? – Вдруг заметил Билл.

– Я из Робен, – прозвучало как-то неуверенно.

– Робен? Можешь рассказать о нем подробнее?

– Разве ты никогда не слышал о Робен? – Вновь как-то чуть растерянно озадачился Джеймс. – Это чуть восточнее Элгаэ. А ты, должно быть, давно уже живешь в этом городке? – Поинтересовался Джеймс.

– Это больная тема, – вздохнул Билли, понимая, что вряд ли собеседник поверит в появление парня из ничего.

Вновь скрежет ржавой дверной конструкции: входит знакомый мужчина. Спокойно двигаясь вдоль клеток, в сопровождении двух стражей (эти стражи наглядно отличались от тех, которые сопровождали столичного посла), он приближался к Биллу. Вскоре, парень разглядел в нем Виктора – отца Рэйчел.

Начальник тюрьмы шел очень важно, всем своим видом показывая заключенным, кто тут хозяин. Подобравшись к последней камере, Виктор Монро уставился на беднягу Хорнера. И немного подождав, жестом руки приказал вытащить парня из клетки.

Намеревался непредсказуемый диалог.

– Этому креслу более пятисот лет, – начал Виктор, присаживаясь на великолепный, черный, кожаный антиквариат у мраморного стола.

Рабочее место начальника выглядело очень дорогим: много хрустальных безделушек, различных картин, деревянных шкафчиков, живых растений и прочего разнообразия. С первого взгляда сложно представить, что эта комната находится в старейшей тюрьме города.

Но первое и, пожалуй, самое важное, что почувствовал Билли – это запах. Запах, который вдруг напомнил ему рыжеволосую Рэйчел. Видимо, так приятно пахнет вся их семья: будто цветочный блюз среди летнего зарева после дождя.

Находясь рядом с Рэйчел, Билли никогда не замечал этого запаха. Странно, что различать его парень начал только в этот момент.

– Присаживайся, – сидя на уютном кресле, предложил Виктор.

Не имея причин ослушаться, парень присел. Диван, стоящий у завешенной картинами стены, оказался самым подходящим для этого местом.

– Было у старика четыре дочки, – начал Виктор. – Одной он пообещал счастье, другой огромный сад с растениями, третьей шить одежду, а четвертой мудрость отцовскую. Первая дочка женилась на возлюбленном мужчине-солдате, который ушел в княжескую армию. Вторая женилась на садовнике, который имел скромный ботанический уголок. Третья женилась на сыне известного ткача, который даже иголку держать был не в состоянии. И только четвертая дочка женилась на богатом, как указал ей отец. Она подарила одной сестре счастье, другой сад, а третьей ткацкую мастерскую.