Светлана Снегова: Героем стать не трудно

Но голоса, произносящие слова Клятвы, звучали ровно, единым звуком:

– Кто ты?

– Ты!

– Кто я?

– Я!

– Кто мы?

– Скрепленные словом!

Они – воин, маг и эльфийка – стали едины. Клятва Соединения не нарушается.

«Все у них будет хорошо. Они смогут. Они достойны зваться Избранными», – как заклинание шептал про себя Роллинг.

Правитель верил в них. В них верили так и не проронившие ни одного слова Посвященные. В них верил мир. Мир, который этим ребятам предстоит защитить и сохранить.

Прокилл, Чоусен и Тинка уходили на рассвете.

Солнце только – только начало окрашивать розовым цветом краешек неба. Болотный туман еще не убрался с улиц города, но уже поредел и стал похож на грязные куски ваты, висящие загадочным образом над землей.

Утренние птицы не затянули своих песен, и только то там, то здесь раздавались нерешительные посвисты. Птицы пробовали голоса, но пока не смели запеть во весь голос, боясь нарушить зыбкость рассвета.

Было то время суток, когда снятся самые сладкие предутренние сны, когда хочется поглубже зарыться в подушку и успеть досмотреть их прежде, чем горны на Центральной башне возвестят о начале нового дня.

Но не так все было в это утро. Вышли горожане из своих домов еще до того, как трубачи начали подниматься по крутой лестнице на башню.

Сплошной людской поток тек к Восточным воротам, через которые уйдут из Лоренции Избранные навстречу своей славы. Шли и старики, с трудом передвигающие ноги, и молодые, резвые и быстрые. Шли семьями и по одиночки. Родители несли детей на руках, пусть посмотрят, сохранят в цепкой детской памяти знаменательное событие. Шли зрячие, шли и слепые, надеясь, что рядом стоящие расскажут об Избранных, через уши передадут, что видят. Шли богатые, оставив на время свое добро, шли и бедные, не успевшие накопить ни монетки. Все стали равны в этом бесконечном потоке, льющемся по улицам Лоренции. Кому же не хочется взглянуть на своих героев?

По приказу Правителя, во избежание всяческих волнений на улице, вчерашняя церемония Признания Избранных проходила тайно. Под угрозой наказания всем участникам было запрещено распространяться о ночном сборе во дворце. Но, не смотря на все приказания и запреты, сведения просочились в город. Они передавались из одних уст в другие, от одного соседа к другому, и, не смотря на ранний час, успели обежать все дома. Вечная, неразрешимая загадка жизни: как тайное становится явным? Никто не может найти на нее ответа.

Кто поторопился, проснулся пораньше или лучше поработал локтями в толпе, успел занять лучшие места у ворот. Опоздавшие теснились сзади, нетерпеливо спрашивая впередистоящих, что видно. А самые смелые и нахальные не поленились забраться на крыши соседних с Восточными воротами домов. Чем вызвали зависть у тех, кто не додумался до такого, и раздражение у хозяев самих домов, опасавшихся за сохранность крыш. Никакими криками не согнать наглецов оттуда.

Толпа гудела. Отовсюду слышались выкрики. Кто-то кому-то мешал, кто-то кому-то отдавил ногу. Стоял тот шум, который всегда бывает при большом скоплении народа. Но явных потасовок не было. Все понимали важность и торжественность момента. Единственное, чем удовлетворялись недовольные, так это тумаком в бок соседа.

С первыми звуками горна, возвестившими о начале шествия, толпа совсем смолкла, притихла, напряглась и лишь ждала момента появления Избранных, чтобы не пропустить, отдать им почести.

Сегодня их день. Вся слава и преклонение им. Лучшим из лучших. Избранным.

Звук горнов приближался, стражники расчищали дорогу, кулаками и дубинками прогоняя оказавшихся на ней. Толпа словно склеилась, стоящие сзади напирали, стоящие впереди отпрянули назад.

Над толпой пронеслось:

– Идут! Идут!

Они шли первыми. Трое. Такие молодые и такие обыкновенные. Волна удивления пролетела по толпе. Неясным шумом. Но тут же смолкла.

И все, от мала до велика, склонили в почтении головы, преклонились перед тем, что предстояло совершить этим троим.

Они шли молча, крепко держась за руки. Два юноши и девушка. И лишь плащи кланов развевались за их плечами. Алый, зеленый, голубой. Плащи переплетались между собой подобно тому, как переплелись их жизни в момент Клятвы Соединения.

Они шли гордо. Взгляды их были устремлены вперед, и словно не замечали склоненной перед ними толпы. Они еще были здесь, в родной Лоренции, и уже не здесь. Выпавшая им судьба отгородила, оторвала их от привычной жизни.