Николай Сташков: Низвержение Чародея

© Николай Сташков, 2017

ISBN 978-5-4474-5786-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Очень маленькая каморка, не больше четырёх шагов в длину и трёх в ширину. В ней едва умещаются небольшая кровать и почти игрушечный стол. На нём стоит большая чернильница, лежит стопка бумаги, и рядом с нею аккуратно разложены штук десяток гусиных перьев. В каморке живёт учёный писарь. Он худенький и небольшого роста, как четырнадцатилетний подросток. На его голове ёжик коротких толстых волос. Его зовут Вульф. К нему приходят разные люди. У них одна надобность. Всем нужно письмо, чтобы отправить его в другие края друзьям или родственникам. Написать его может только учёный писарь. Иногда он читает и ответные послания. Вульф беден, как церковная крыса. Платы за его работу едва хватает на приобретение бумаги и чернил. Заказчики писем сами не много богаче Вульфа, долго копят монеты для отправки послания. Иногда, что бывает редко, приходит богатый человек и требует, чтобы писарь под его диктовку написал письмо. Он оплачивает работу значительно большей денежной суммой, что является для Вульфа праздником. Такие дни бывают не часто, поэтому Вульф, кроме редко покупаемых продуктов, использует бесплатные дары природы, которые находит в лесу. Скудно и одеяние Вульфа. Оно состоит из полотняных штанов и длинной, до колен, рубашки. На его ногах штопаные перештопанные сандалии, которые, возможно, много старше своего хозяина. Гордостью Вульфа является пояс с медной застёжкой в виде орла, готовящегося взлететь. Пояс придаёт бедному одеянию учёного некоторую респектабельность. Вульф каждое утро полирует застёжку маленьким кусочком шерстяной ткани, который подобрал в куче мусора. Перед этим он наносит на медь слой красной глины с мыльной пеной, тщательно растирает, смывает водой и насухо вытирает обратной стороной подола своей рубашки. Застёжка всегда блестит, как золото невысокой пробы. Каморка Вульфа не отапливается, поэтому в зимнее время он отчаянно мёрзнет. Иногда замерзают чернила, приходится отогревать их дыханием.

Внезапно каморка затряслась и заскрипела, как лёгкое судно на море во время свирепого шторма. Дверь с треском распахнулась, чуть не слетев с петель. В каморку протиснулся высокий мужчина с копной мохнатых волос на голове. Его огромный живот, размером с пивную бочку, едва не разломал дверной проём.

– Ты, учёный грамотей будешь? – Его мощный бас, возможно, был слышен на другом конце города.

– Да, господин. Я учёный писарь. Вам нужно написать письмо?

Посетитель критическим взглядом оглядел Вульфа: – Небось шарлатан и обманщик? Деньги получишь, а на бумаге нарисуешь не буквы, а просто закорючки? Поэтому к тебе не идут с заказами писем? Выглядишь ты, как нищий, просящий подаяние на перекрёстке дорог.

– Господин, испытайте меня.

– Хорошо. Пиши, только на хорошей бумаге.

– У меня лучшая бумага.

– Пиши, грамотей. «Кант, ослиная башка, жирная свинья, крокодильи какашки. Получил твою бочку пива, разрази тебя гром. Она немногим меньше твоего брюха, полного требухи. Шли ещё, ослиная задница».

Когда перо закончило скрипеть по бумаге, посетитель выхватил лист из рук писца, внимательно рассмотрел его: – Написано справно. Теперь прочитай, что ты там накалякал.

– Слушай. – Вульф бережно взял лист обеими руками и негромким голосом прочитал: – Милостивый Государь, Кант. Получил присланную тобой бочку пива. Оно отменного качества и очень хорошего вкуса. Благодарю тебя, и жду следующей поставки. С уважением…

Писарь поднял глаза на заказчика: – Господин. Скажи, как тебя зовут. Имя твоё нужно проставить в конце послания, чтобы оно имело законченный вид.

Лицо посетителя покраснело, и стало похоже на спелый помидор. Глаза налились кровью. Он пару минут не мог вымолвить ни слова. Его рот беззвучно открывался и закрывался, как у рыбы, вытащенной из воды и брошенной на берег. Он не мог ни вдохнуть, ни выдохнуть, словно находился в жестоком приступе астмы. Выйдя из оцепенения, он трахнул лапищей по столу, отчего он разлетелся на мелкие осколки, а чернильница взлетела к потолку, залив чернилами всю каморку, в том числе одежду писаря и заказчика. Окрестности взорвались диким рёвом, словно ревело огромное стадо буйволов: – Паршивый обманщик, лживый негодяй, шаромыжник. Совсем не то написал, что я диктовал. Кант не узнает меня, подумает, что письмо поддельное.