Андрей Смирнов: Баламуты Белокамня

– Первый раз был в том заброшенном подземном храме! – снова начал вспоминать он. – Тогда, когда наш Эйлас решил вынуть те самоцветы из глаз статуи, случился приснопамятный обвал. Похоронило всех, кроме меня, ибо я стоял на стрёме у выхода, ожидая повторного визита змеелюдей, прикрывая своих оболтусов-товарищей, грабивших храм чешуйчатых. Погибли все. Месяц назад я с группой Келли обшаривал тот погребённый в песках Восточной пустыни зиккурат, в котором обосновались гноллы, и мы попали в засаду. Тогда нас заперли внутри эти людопсы, и с хохотом засыпали нас всех внутри песком, закрыв перед этим все двери и люки. Насилу тогда откопался! А вот парни умерли… И, наконец, сегодня… Сегодня я с новой группой начал обыскивать катакомбы под стоками канализаций Белокамня, и что?! Нашли мы какие-то пещеры явно искусственного происхождения, и я, я не смог определить того, что стены фальшивые! Тогда-то все мои товарищи и полегли, когда их расплющило в кровавый блин огромная механическая ловушка. Как я только сам оттуда выбрался – ума не приложу! Теперь я ко всяким подземельям больше не ходок, чёрта с два!

Представив себе, что он спускается в новые пещеры, гном тотчас вздрогнул, поёжившись от страха. Ему и так уже снились кошмары с обвалами, засыпанием песком, а теперь ещё и прибавится ужасная картина тяжёлых стен, с грохотом сдвигающихся, чтобы разломать кости неосторожных авантюристов в труху. Бр-р-р! В общем, Моргримм не только поминал своих павших товарищей, которых даже не успел узнать толком, сколько свою из ряда вон подмоченную репутацию. Про гнома и так уже поползли нехорошие слухи в среде авантюристов, к коим он и принадлежал по роду своей деятельности. Многие шептались, что связываться с Моргриммом себе дороже, ибо все его товарищи плохо кончили, а сам гном подозрительно часто выживает. На него начинали коситься, немой укор застывал во взорах товарищей по приключениям, либо светилось неприкрытое раздражение и любопытство, когда они прикидывали в уме, сколько мог зажать себе бородатый коротышка, забрав всю добычу павшего отряда. Вслух, понятное дело, эти подозрения не высказывались, поскольку обвинять гномов прилюдно в воровстве без веских на то оснований было чревато быстрой смертью, но в умах многих искателей приключений подобные домыслы и догадки закрепились прочно. Поэтому имя Моргримм и его производные стали уже неким синонимом смерти и неприятностей, отчего гнома начали сторониться. А раз его не берут в партию, то придётся либо искать приключений на свой зад в одиночку, либо отказаться от ремесла авантюриста и переходить в другую профессию. Однако второй вариант Мору был не по нраву, ибо ничего другого, как махать топором, гном не умел. Идти в солдаты ему не хотелось, ибо вся эта муштра и прочая командная тягомотина ему была не по душе. Переквалифицироваться в грабители также не хотелось, ибо в душе гном был честным малым, и он скорее согласился бы продать свои последние вещи, нежели поднять топор на невиновного. Хотя, как говаривал старина Розенкранц, невиновных в нашем мире нет – брось любого без объяснения причин в камеру на месяц, и в глубине души страдалец будет знать, за что это могли сделать.

Что ему делать, Мор даже не мог предположить. Кто согласится иметь дело с таким гномом, за которым закрепилась стойкая слава неудачника, и который хоронит своих товарищей штабелями? Может, он проклят или что-то похуже? Может он вообще перетягивает на себя всю удачу с окружающих? Бывали подобные проклятия, но они были из ряда вон выходящим и дорогостоящим явлением, а Моргримм был слишком мелкой сошкой, чтобы на него стал размениваться какой-то сильный маг или чародей.

– Слышь, карлик, – приблизился к столу Моргримма какой-то плюгавенький мужичонка, от которого несло дешёвым алкоголем, потом и козлом. – Не хочешь испытать удачу в кулачном бою, а? Смотри, все только тебя и ждут!

И правда, оторвавшись от созерцания лукового колечка, сиротливо плававшего в баланде жидкого и пересоленного, как слёзы ябеды, супа, гном воззрился в сторону того угла, где только что ухали и молодецки крякали местные задиры. Очередной бой только что закончился, проигравшего парня с разбитым в кровь лицом под руки уносили во двор, чтобы сполоснуть его водой и уложить отоспаться на сено, и образовался перерыв, который было пока некем заполнить, в то время как публика явно жаждала продолжения. С одной стороны Моргримму хотелось послать всех к чёртовой матери и вернуться к самосожалению и поминкам, но с другой его карман был пуст, как котомка нищего, а в подобных боях было можно заработать немного монет и протянуть ещё денёк-другой.