Станислав Бескаравайный: Гутенбергские пророки. Сборник статей о фантастике

Сейчас мы видим два процесса. С одной стороны бешеное по скорости переваривание, усвоение русским языком иностранных слов. Файл, ксерокс, сервер, менеджер, мерчандайзер и т. п. Причем часть слов, за несколько лет пройдя путь от жаргонизма до общепризнанного термина, уже стала исчезать – «дискета» уходит вместе с «3,5 дюймовым диском», ей на смену спешит «флэшка». Часто прямые кальки из английского языка приобретают своё значение: «зафрендить» не означает «подружиться», и вообще – «кого хочешь „лайкай“, а люби – меня». С другой стороны – растет уровень владения английским языком. Умеренное владение им стало обязательно для образованного человека и есть множество профессий, где без хорошего английского вообще никак.

Соответственно, если действие романа происходит через тридцать-сорок лет, то рационально было бы предположить, что в русской речи персонажей будет несколько новый английских слов, разной степени натурализации. Обычным станет разговор, где будут сочетаться реплики на русском и английском – безо всяких сложностей перевода. «Пиджик», чисто жаргонное смешение языков, которое Б. Акунин попытался предъявить в качестве речи «человека будущего» («Внеклассное чтение») – останется маргинальным. Почему? Для любого пользователя будут легкодоступны образцы английской речи и переводов, освоения новых слов. Сохраняется машина «нормирования языка» – школы, государственная документация, литература и кино, СМИ. Чтобы разговорный язык окончательно свалился на уровень жаргона – требуется тотальный распад государства, общества и культуры. То есть пиджиком могут (и должны) изъясняться персонажи «Мародера» Беркема аль-Атоми. Если предположить состоявшийся крах США и кризис западного мира – описанный, к примеру, во «Флэшбеке» Д. Симмонса или «Распаде» Н. Стивенсона – то английский какое-то время просуществует в качества латыни XXI-го века, причем в Индии эта «латынь» – один из государственных языков. Китайский язык начнет расширение сферы своего применения, но еще не обзаведётся такой широкой интернациональной сетью пользователей, как английский. Увеличится значение испанского, но для постсоветского пространства это будет именно иностранный язык, который имеет смысл учить людям, имеющим дело с Латинской Америкой.

С техническим прогрессом ситуация несколько иная. Когда удается создать хотя бы крошечный кристаллик, который бесконечно воспроизводит себя в будущем, тысячекратно повторяется в проектах и разработках – задать стандарт конструкторского решения – это победа. Проблема в проекции этого решения на другие области. Карданный вал в механике – важнейшее изобретение – только вот обычный инженер не вспоминает про изобретателя Кардано, порой ничего не знает об Италии XVI-го века и уж тем более не обязан следовать ценностям эпохи Возрождения. Чтобы не повторять бесконечно примеры советских парадоксов «лучшие ракеты и плохая обувь», надо воспользоваться понятием «зона разделения труда». Это пространство, где налажено действие единой системы – от изобретения до сбыта. Появление и борьба таких зон, становление единой планетарной системы разделения труда – тема для политэкономических трактатов. Читатели фантастики редко интересуются подобным. Но авторы, конструирующие миры, должны понимать: чтобы изобретение стало «твоим», осмысливалось всем миром через призму твоей культуры – необходимо провести его от случайной формулы в блокноте ученого до прилавка в супермаркете, и реклама над прилавком тоже должен быть твоей. Сейчас «Айфон» собирают в Китае, но весь мир воспринимает этот мобильник, как американский товар – вспоминает Стива Джобса и «общество потребления». Можно предположить самые разные варианты развития мира и постсоветского пространства – и каждому варианту соответствуют свои образы. «Подразделение транснациональной корпорации» – это всегда звено процесса. Какой бы рывок не получалось сделать тамошним разработчикам, «обертку» товара поставит кто-то другой, а осмыслит последствия для общества – третий. Однако для мира, где прогресс двигают вперед только такие корпорации, требуется единая экономика, без пяти минут Земное правительство. «Своя корпорация» для национальной экономики – редкость. Достаточно вспомнить, сколько организаций уровня, скажем, «Росатома», существует на постсоветском пространстве. Но если холодная война возвращается на десятилетия, то соперничество государственных корпораций, которые намертво срастутся с разведками и начнут культивировать разнообразные проявления национализма – неизбежно.