Ирина Шевченко: Пока ты веришь

Крутились, цепляя друг друга, зазубренные медные колеса.

Шипели, ерзая туда-сюда, поршни.

Раздувались мехи.

Воздух здесь пропах керосином и машинным маслом, и Эбигейл, с голоду, не иначе, эти запахи показались невероятно аппетитными, едва ли не лучше тех, что просачивались из-под двери в кухню.

И так вкусно булькало что-то в круглой прозрачной посудине…

– Это – моя лаборатория, – сказал маг.

Лаб-ра-тория. Наверху, то, которое «мини», тоже «тория».

Эби почти осмелилась спросить, что все эти «тории» означают, как завороженно блуждающий по механической комнате взгляд встретился с пустыми глазницами белесого черепа. К черепу прилагалось и все остальное. В смысле кости. Длинный хребет. Решетка ребер. Руки и ноги. Вернее, то, что некогда ими было.

Эби медленно сглотнула и поняла, что уже не голодна.

Но на вопрос хозяину, поборов приступ тошноты, все же отважилась.

– Простите, мэтр Дориан. – Робкий голосок с трудом пробивался сквозь треск и шипение механизмов. – Зачем я здесь?

– Разве я не сказал? Нет? – Маг подергал себя за бороду, словно пытался выщипнуть блестевшие в смоляном окладе серебряные ниточки. – Понимаешь ли, э-э-э, Эбигейл, город задолжал мне за некоторые мои изобретения. И поскольку муниципальная казна сейчас пуста, мне предложили принять долг частями. В том числе девушками.

Девушки. Частями.

У Эби перед глазами поплыли разноцветные круги. Вспомнилось, как папаша Курта, мясник, учил наследника правильно разделывать тушу.

– По ряду причин я не содержу постоянную прислугу, поэтому решил принять это предложение. В конце концов, даже аристократы не гнушаются бесплатными работницами по приговору. А в доме явно недостает женских рук.

Смысл сказанного доходил до Эби медленно. Сперва, в свете уже надуманного, она представила, что руки ей отрежут в первую очередь, но потом в замороченной голове прояснилось, и девушка с облегчением вздохнула.

– Пойдем, – позвал мэтр Дориан. – Покажу, где ты будешь жить.

Расположенная рядом с кухней комнатушка была не больше той, что выделил Эби в своем доме дядька. Но чистенькая, с огромным окном и кроватью, на которую тут же захотелось улечься. Пол, не паркетный, как в хозяйских комнатах, а дощатый, застелен выцветшим ковриком. У стены – платяной шкаф, а рядом с ним узкая дверца.

– Там уборная, – разъяснил маг. – Воду не экономь, резервуар наполняется автоматически. Мылом тоже пренебрегать не стоит. Сейчас приведешь себя в порядок и переоденешься. Новые вещи найдешь в шкафу. Затем обговорим условия твоего пребывания в моем доме.

Уборная оказалась небольшой каморкой, снабженной загадочными приспособлениями. Но рядом с каждым из них висела картинка-инструкция, и Эбигейл легко разобралась, что привинченная к стене полукруглая фаянсовая миска и гнутый огрызок медной трубки с вентилем – это умывальник, а если стать ногами в квадратное корытце и потянуть вниз длинный рычажок, из широкого дырчатого раструба, такого же, как на садовых лейках, на голову тебе польется вода. Тут даже нужник имелся! Прежде Эби не верила, что богатеи зимой зад на дворе не морозят, а прямо в доме справляются, но теперь убедилась. Разве только она картинку неверно поняла, и нарисованный человечек присел на пузатую белую вазу, чтобы подумать о жизни.

На пустой желудок не думалось. Выполняя инструкцию, Эби потянула за шнурок, и омывшая вазу вода унеслась по гулким трубам вместе с обрывками путаных мыслей.

Да и что тут лоб морщить? Приговор был? Был. Три месяца работать на город, так? Так. А город мэтру денег задолжал. Вот и расплачивайся, Эбигейл Гроу, за чужие долги, а там и твои простятся.

Девушка достала из шкафа одежду.

Очевидно, мэтр Дориан опасался, как бы временная работница не притащила в дом какую заразу, и потому заготовил впрок все, вплоть до белья.

Эби смутилась поначалу: подобные вещи она покупала или шила себе сама, и от мысли, что придется надеть нечто, выбранное посторонним мужчиной, делалось не по себе. Но, с другой стороны, мэтр, даром что маг и технарь в придачу, производил впечатление человека порядочного. А одежда вся была просто чудо! Сорочка из невесомой ткани. Панталоны батистовые. Белоснежная нижняя юбка. Даже платье унылого серого цвета, наглухо застегивавшееся под горло, качеством ткани и работы намного превосходило то радостно-зеленое, которым еще вчера Эби так гордилась.

Хотя серый – не ее цвет. Пусть сукно и не дешевое, и скроено ладно, вряд ли ей такое пойдет.