Сергей Мединский - Deus Vult!

Спорю я на всё, что есть, он слышал наши разговоры!

Второй

(удивлённо)

Почему ж тогда нам ничего не сделал?!

Первый

За восемь лет войны мы много воинов потеряли!

Дубина только станет головы рубить в такой момент.

Третий

(бьёт подзатыльник второму)

Такая же дубина, как и ты!

Убивать вражину будет, кто, если не мы?!

Второй

Главное, что пронесло….

Первый

И это самая умнейшая мыслишка

Что я слышал за все эти восемь лет!

(все смеются)

Сцена 2:

Рыцарь Роджер бродит недалеко от лагеря в одиночестве.

Сир Роджер

Ах! Сплетники и дураки… Но что возьмёшь с них после страшных восьми лет войны?

Уж столько времени мы бродим по пустыне, отражая настиск «полчищ сатаны»…

Могу понять я тех простых ребят, что умываясь кровью, в бой идут отчаянно и смело.

Уже не видят в сей войне они такого смысла, поэтому и сердце их совсем уж охладело.

А как же начиналось всё? Так романтично… Сарацины притесняют праведных по вере братьев.

Папа римский возмущённо так кричал об этом: и с каждым словом оставалось только соглашаться

Святыни наши разрушают, Христа не чтят и библию сжигают. О! Как же сильно мы так ошибались!

Пришли в чужие земли, насаждали им свои порядки. За восемь лет безумия и сами мы сломались.

И только глупый не захочет вдруг задать вопрос, на который нет ответа ни у одного аббата…

Раз Господь такой всесильный, разве он позволит мерзким сарацинам рушить все наши святыни?

Кто бы что ни говорил, вопрос уж очень сложный. Перспектива всей кампании очень жутковата…

И чтоб простолюдин не понял смысла фразы, dues volt отныне говорим мы только по-латыни.

Ведь разве хочет Бог наш милосердный, чтоб мы рубили головы арабским старикам и детям?!

Война жестока – это факт. Но грустно мне, когда я вижу тут и там людей сбежавших по мечетям.

Такое же и с нами было, пока король Карл Мартелл не разгромил бесчинствующие орды мавров,

За Роланда он отомстил.

Арабов также не пустил,

был удостоен всех известных лавров.

(лёг на землю)

О! Как бы я хотел в историю войти таким же гениальным полководцем!

(закрыл глаза)

Да! Пошёл я в бой под знаменем Христа во имя подвигов и славы!

Но почему я здесь, ведь дома каждый день воюют феодалы…

Вот там бы и доказывал всем праведным христианам свой полководческий талант

И может быть, моими похожденьями бы расписали целый фолиант.

Но разве там, воюя брат на брата, ты удостоишься хоть строчки хроник?

Отражая натиск сюзеренов, и сражаясь в обороне?

Великая победа мне нужна, чтоб помнили в веках потомки.

Чтоб памятники ставили, воспоминанья были громки.

Зачем всё это мне? Не уж то утолить желанье стать великим?

Не сгинуть в жернове истории всего лишь рыцарем безликим…

Нет! Не за этим я пришёл сражаться на святую землю…

Расклад такой для человека чести неприемлем!

Не один я был в семье, а жил со старшим братом.

Он в юном возрасте больной скончался от проказы.

Старшего отец любил сильней, и с болью в сердце сжатом

Пообещал отдать мне замок родовой, но требовал исполнить все его наказы.

Я должен был именье заслужить усердием и кровью с потом.

И с наступленьем моего взросленья годом,

Отправился я воевать во имя короля и веры.

Потому что только пред героем откроет отче свои двери…

И скажет: «Да, сын, верю, заслужил!

Подвигом и кровью ты за именье заплатил!»

Не нужно мне ведь больше ничего на свете,

Лишь доказать отцу, что я не есть пустое место…

А мой отец же был великим полководцем!

Сражался с сарацинами и чтил он воина кодекс.

И заслужил он подвигом своим наш замок.

Не зря на гербе нашем нашито праведное пламя!

Чистилища огонь и раскалённый меч,

Которым мой отец снёс много голов с плеч.

Всем грешникам, что презирали Бога!

Врагов, толпой стоявших прям у нашего порога.

Я тоже должен быть таким же, должен заслужить

Чтоб с гордостью под знаменем моей семьи ходить!

Я буду верен, буду храбр, буду головы рубить

Всем тем врагам, что вздумают мне путь мой перекрыть!

Моя мамаша была против, меня любила сильно.

Но спор с отцом был бесполезен. Никакого смысла…

Ревела она горько, слёз пролилось много.

Но смирилась вскоре с участью, что надо мной нависла.

И распрощался я с женой – моей любимой Альенорой.

Она все эти годы воин – она была моей душевною опорой.

И сестра моя Кристина души добрейшей человек

Её улыбку, запах, голос не забуду я вовек.