Георгий Григорьянц - Гром над Араратом

Быстро темнело, по земле стелился рваными клочьями туман, погоня отстала, и в какой-то момент конница Митридата, преследуемая римлянами, рассыпалась по лесу. Царь остался без охраны, рядом только Гипсикратия, его жена.

– Мой царь, похоже мы заблудились, – забеспокоилась женщина.

– Ты – луч света, разве я могу с тобой заблудиться, хотя ты права. Мы в лесу, и совершенно непонятно, куда идти дальше. Вон большой камень, давай отдохнем и подождем остальных.

Привязали коней. Царь сел на камень, а его спутница, как страж, держа лук в руках, охраняла его.

– Куда же нас занесло? – Он рассеянно оглядывался по сторонам.

– Нам нужно двигаться дальше, нас могут догнать, – волновалась женщина.

Осознавая безнадежность своего положения и потеряв волю к сопротивлению, царь, которого Рим люто ненавидел и пытался изловить, чувствовал себя беспомощным и внутренне опустошенным. Он, который мог бы найти тысячу способов исправить ситуацию, теперь, потеряв вкус к жизни, просто сидел на камне и рассуждал:

– Ты знаешь, меня, смертного, сравнивают с Гераклом, как и его, почитают во всей Малой Азии, а мой лозунг «Освобождение греков!» в высшей степени востребован.

Гипсикратия слушала, но ни на минуту не забывала о грозящей им опасности, а Митридат смотрел на свою жену и удивлялся: она совсем не чувствовала усталость.

– Я бросил вызов Риму, чтобы заставить его считаться с греческой цивилизацией: мы хотим жить, как нам нравится, – продолжал царь. – Для решительной борьбы мобилизовал все ресурсы своей державы и… проиграл. Мне бы готовиться к смерти, а я даже сейчас думаю о последней схватке с римлянами.

Гипсикратия была шестой женой Митридата, женщина‑воительница из скифского племени – таких греки прозвали амазонками. Любила она своего владыку беззаветно. Он называл ее неукротимой. Однажды увидев, поразился ее уверенности и спокойствию. Благоухающая, дочь вождя вошла в его спальню, и безграничная любовь красивой женщины потрясла великого понтийца. С тех пор они не расставались.

– Холодно, разожги костер! – сказал он.

– Великий царь, нас обнаружат, нельзя зажигать огонь.

– Ну что ты, здесь в лесу, и при таком тумане мы в безопасности.

Развели костер. Он снова задумался о превратностях судьбы.

Внезапно раздался топот копыт, стрела ударила о камень и отлетела в сторону. Гипсикратия приготовилась к стрельбе. Прямо на них несся римский всадник с копьем наперевес, а ему навстречу уже летела стрела. Всадник свалился с коня как мешок. Слева выскочил еще один наездник, закрытый щитом. Амазонка, прыгнув на камень и оттолкнувшись от него, на лету зацепила щит своим топором и после короткого рывка нанесла противнику быстрый удар тычком в голову. Воин был повержен. Из леса выбежали два пехотинца. Молниеносная атака и здесь принесла результат: первый солдат с топором в голове упал на землю, второй занес меч, но женщина, схватив с земли копье, отбила его, а кинжалом пробила защиту солдата. Воин повалился на землю, так и не поняв, что случилось.

Митридат все это время стоял с обнаженным мечом у камня и, как завороженный, с восхищением наблюдал за кровопролитным боем.

– Ты не просто спасла мне жизнь, ты вернула меня к жизни! Я вдохновлен, я осознал, что за каждым спуском следует подъем! – Увлажненными глазами он очарованно смотрел на свою жену, которая часто дышала и еще не отошла от перипетий схватки, и говорил: – Извини, извини за костер, я был слишком беспечным, а беспечный и мертвый – одно и то же.

– Мой властелин, ты ни в чем не виноват, а твоя похвала излишня, я люблю тебя и буду любить вечно.

Еще час назад подавленный Митридат сидел на своем походном троне в шатре, а вокруг, в лагере понтийцев, царили хаос и повальное бегство. Казалось, все потеряно и смерть лучший выход из положения. В год, который римское летоисчисление называет годом консульства Публия Суры и Гнея Ореста, или в 71 г. до н.э., Митридат VI Евпатор, царь Понта, заклятый враг Римской республики, который на протяжении тридцати лет тиранил Рим и его союзников на огромном полуострове Малая Азия, наконец проиграл войну. Проиграл, как казалось, окончательно. Его предали. В битве при Кабире римляне разбили сорокатысячную армию и теперь готовились пленить самого царя. Ни талант полководца, ни дар предвидения на этот раз не помогли ему избежать окончательного поражения.

Поимкой Митридата лично занялся победитель сражения главнокомандующий и проконсул Римской республики Луций Лициний Лукулл. Напряженно вглядываясь вдаль сквозь сгущавшийся туман, он пытался определить возможные пути бегства царя. Из свиты сопровождавших его всадников к нему приблизился легат Мурена, его лучший генерал: