Гай Гэвриел Кей: Звездная река

Что до этих тренировок в лесу и его страстной яркой мечты приобрести навыки в военном искусстве, возродить честь и славу Катая… ну, когда спишь, обычно видишь сны. Он не видел ни одного пути, который теперь привел бы его к умению сражаться, вести за собой людей, жить или даже умереть во славу Катая.

Времена вообще были плохие. В весеннем небе стояла хвостатая звезда, на севере летом началась засуха. Новости доходили медленно в провинцию Сэчэнь, вверх по течению Великой реки или вниз через горы. Засуха вместе с войной на северо-западе определили трудный год.

Вся зима была сухой. Обычно Сэчэнь славится дождями: в летнее время его влажная земля исходит паром, с листьев без конца капает дождевая вода, постель и одежда никогда не просыхают. Дожди ослабевали осенью и зимой, но никогда не прекращались – в обычный год.

В этом году все было иначе. Весенний урожай чая оказался ничтожно жалким, а поля для риса и овощей слишком сухими. Осенние посевы пугали скудостью. К тому же налоги не снизили. Император нуждался в деньгах, шла война. Учитель Туань мог кое-что сказать по этому поводу, иногда он говорил безрассудные вещи.

Учитель Туань всегда заставлял их изучать работы по истории, но не быть ее рабами. Он говорил, что историю пишут люди, у которых свои мотивы для собственного изложения событий.

Он рассказал им, что в Синане, столице прославленных династий, когда-то жили два миллиона человек, и что всего сто тысяч или около того живет там сейчас, среди развалин и обломков. Он рассказал, что Тагур, на западе, за перевалами, когда-то давно был империей-соперником, яростным и опасным, владел великолепными лошадьми, а теперь стал всего лишь горсткой жалких провинций и укрепленных монастырей.

Иногда после уроков, сидя вместе со старшими учениками, он пил вино, которое они почтительно наливали ему, и пел. Он пел: «Царства приходят, царства уходят, // Катай пребудет вовек…»

Мальчик пару раз спросил отца об этом, но его отец был осторожным, рассудительным человеком и держал язык за зубами.

Этой зимой людям грозил голод, так как урожая чая не хватило, чтобы обменять его в правительственных конторах на соль, рис или зерно с нижнего течения реки. Государству полагалось иметь полные хранилища, выдавать пособие во времена лишений, иногда прощать задолженность по налогам, но этого всегда было мало или это делалось недостаточно быстро в неурожайные годы.

Поэтому этой осенью не оказалось денег, не оказалось припрятанных от правительственной монополии чайных листьев, чтобы продать их на горных перевалах и заплатить за обучение сына, каким бы умным и сообразительным он ни был, как бы его отец ни ценил ученость.

Навыки чтения и каллиграфические мазки кисти, поэзия, заучивание классических текстов Мастера Чо и его последователей… как бы высоко ни ценились такие вещи, о них действительно забывают, когда грозит голод.

А это, в свою очередь, лишало шансов на жизнь ученого-учителя, который когда-то готовился к экзаменам в столице. Туань Лун дважды сдавал экзамены в Ханьцзине, прежде чем сдался, вернулся домой на запад (путешествие длиной в два или три месяца, каким бы путем ты ни ехал) и основал собственную школу для мальчиков, стремящихся стать служащими, надеясь, что среди особо выдающихся учеников появится полноправный кандидат на степень «цзиньши».

При наличии здесь школы появлялась хотя бы возможность, что кто-нибудь сможет попытаться сдать экзамен в провинции и, может быть, если сдаст, попробует сдать те имперские экзамены, которые сдавал Лун. Может быть, ему даже удастся это сделать и «войти в поток», присоединиться к великому миру придворных и чиновников, что не удалось самому учителю, ведь он теперь здесь, в Сэчэне, не так ли?

Или был здесь еще две недели назад.

Этот отъезд был причиной гнева и отчаяния мальчика, с того дня, когда он простился с учителем и смотрел, как он уезжает из Шэнду на черном ослике с белыми копытами по пыльной дороге в большой мир.

Мальчика звали Жэнь Дайянь. Большую часть жизни его называли Малыш Дай, и он старался заставить людей перестать его так называть. Его брат отказался со смехом. Старшие братья всегда такие – так Дайянь понимал положение вещей.

На этой неделе начались дожди, слишком поздно, хотя, если они продолжатся, может появиться слабая надежда на весну, для тех, кто переживет надвигающуюся зиму.

В деревнях новорожденных девочек топили сразу после рождения, об этом говорили шепотом. Это называлось «искупать младенца». Это было запрещено законом (так было не всегда, как рассказал им учитель Туань), но это случалось и служило одним из самых верных признаков того, что их ожидает.