Патрик Ротфусс: Грозовое дерево

В медленном приближении мальчишки было нечто ритуальное. Поднявшись на низкий холм, он немного постоял тихо, единственный шум издавали двое детей, играющих внизу.

Наконец Баст обернулся и смерил мальчишку взглядом. Ему было лет восемь-девять, не больше, хорошо одетый и более пухлый, чем большинство детей в городке. В руке он держал скомканную белую тряпку.

Мальчишка нервно сглотнул.

– Мне нужна ложь.

Баст кивнул.

– Какая?

Мальчишка неуклюже разжал руку: тряпка оказалась самодельной повязкой, заляпанной ярко-алым. Она слегка прилипла к руке. Баст кивнул: это было то самое, что он почуял прежде.

– Я с ножами мамиными игрался, – сказал Бранн.

Баст осмотрел рану. Неглубокий порез вдоль мясистой части ладони возле большого пальца. Ничего серьезного.

– Очень больно?

– Это ерунда по сравнению с тем, как меня выпорют, если она узнает, что я с ножами баловался.

Баст сочувственно кивнул.

– Нож вытер, на место убрал?

Бранн кивнул.

Баст задумчиво постучал пальцем по губам.

– Тебе померещилась большая черная крыса. Ты испугался. Ты бросил в нее ножом и порезался. Вчера один из ребят рассказал тебе про то, как крысы во сне отъедают солдатам уши и пальцы на ногах. Тебе теперь кошмары снятся.

Бранна передернуло.

– А кто мне об этом рассказал?

Баст пожал плечами.

– Назови кого-нибудь, кого ты не любишь.

Мальчишка злобно ухмыльнулся.

Баст принялся загибать пальцы, перечисляя:

– Прежде чем кидать нож, испачкай его кровью.

Он кивнул на тряпку, которой мальчик замотал руку.

– От нее избавься. Кровь запекшаяся, явно не свежая. Разреветься как следует сумеешь?

Мальчик покачал головой, явно несколько смущенный этим фактом.

– Ну, соли в глаза вотри. Напусти соплей побольше перед тем, как побежать к ним. Ори погромче и хлюпай носом. Потом, когда спросят насчет руки, скажи маме, что нож, наверно, сломался, и ты очень извиняешься.

Бранн слушал, кивал, сперва медленно, потом все энергичнее. Он разулыбался.

– Да, здорово придумано!

Он нервно огляделся по сторонам.

– А что я тебе должен?

– Тайны какие-нибудь есть? – спросил Баст.

Сын пекаря немного поразмыслил.

– Ну, Старина Лант спит с вдовой Криль… – с надеждой начал он.

Баст махнул рукой.

– И уже не первый год. Это все знают.

Баст потер нос и спросил:

– Можешь притащить мне две сладкие булочки сегодня, попозже?

Бранн кивнул.

– Недурно для начала, – сказал Баст. – А что у тебя в карманах?

Парнишка порылся в карманах и протянул Басту обе руки. У него нашлось два железных шима, плоский зеленоватый камушек, птичий череп, запутанная веревочка и мелок.

Баст потребовал себе веревочку. Потом, стараясь не дотрагиваться до шимов, взял двумя пальцами зеленоватый камушек и вопросительно вскинул бровь. Поколебавшись, мальчик кивнул. Баст положил камушек в карман.

– А вдруг меня все равно выпорют? – спросил Бранн.

Баст пожал плечами.

– Это уж твое дело. Ты просил ложь. Я тебе придумал ложь, хорошую. Если бы ты хотел, чтобы я избавил тебя от неприятностей, это был бы другой вопрос.

Лицо у сына пекаря сделалось разочарованным, но он кивнул и побрел прочь с холма.

Следом на холм поднялся мальчишка чуть постарше, в оборванной домотканой одежде. Один из мальчишек Аларда, Кейл. У Кейла была разбита губа и вокруг ноздри запеклась кровь. Он был в такой ярости, какую только способен испытывать десятилетний мальчишка. Лицо его было мрачнее тучи.

– Я застал своего брата, когда он целовался с Греттой за старой мельницей! – сказал он, едва поднявшись на холм, не дожидаясь, пока Баст о чем-нибудь спросит. – А ведь он же знал, что она мне нравится!

Баст только развел руками и пожал плечами.

– Месть! – бросил мальчишка.

– Публичная месть? – уточнил Баст. – Или тайная?

Мальчишка потрогал языком разбитую губу.

– Тайная, – сказал он вполголоса.

– Большая месть? – спросил Баст.

Мальчишка поразмыслил, потом развел руки фута на два.

– Вот такая.

– Хм-м, – сказал Баст. – А если по шкале от мыши до быка?

Мальчишка потер нос, поразмыслил еще.

– Ну, с кошку где-то, – ответил он. – А может, с собаку. Но не с собаку Чокнутого Мартина. А с бентоновских собачонок.

Баст кивнул и задумчиво запрокинул голову.

– Ага, ладно, – сказал он. – Нассы ему в сапоги.

Мальчишка посмотрел на него скептически.

– Что-то на собаку это не тянет.

Баст покачал головой.

– Нассы в чашку и спрячь. Пусть постоит денек-другой. Потом как-нибудь вечерком, когда он поставит сапоги к огню, налей этой мочи ему в сапоги. Лужу делать не надо, так, смочи слегка. К утру все просохнет, наверно, даже вонять особо не будет…