Лана Тихомирова: Работа над ошибками, или Грустная грустная сказка [СИ]

— Все мы вели себя неправильно. Мне не стоило затеваться с романом. Ранх-ба нельзя было возвращаться в Э-Ма-Куа, ни ему, ни Ев-Га не стоило этого делать. Пату необходимо было идти с нами, я не имела права оставлять его там (в глазах кота блеснули слезы), только одна Ши ни в чем не виновата, но страдает больше других.

— Ты не сказала обо мне, — помолчав, возразил Магистр, — Побоялась? Нет, на тебя это не похоже. Ты сознательно ничего не сказала. Мне не стоило отправлять уставших и замученных путников в опасное путешествие. Ты не понимаешь, почему я это сделал? — спросил Магистр.

— Мне все равно это, — ответила я, — пусть глаза мои и закрыты очками, но внутренний мой взгляд очистился, я точно вижу то, что желаемо моему сердцу. А хочу я только одного, чтобы Ши и Ранх-ба могли радоваться солнцу вместе со мной, чтобы из сердца могли стучаться, любить и верить.

Магистр внимательно посмотрел на меня.

— Тебе надо беречь себя, — сказал он сурово.

— Не время беречь себя, я итак, делала это достаточно долго. Есть лишь, то во что мы верим. И есть оно, лишь пока мы верим, если перестанем верить — все пропадет.

— Ев-Ган, — прошептал Магистр.

— Нет, я сама поняла это, там, внизу, во тьме. В лицах женщин и детей, мужчин и стариков, была вера, те, кто сошли с ума — утратили веру, и их мир стал бессмысленным.

— Ев-Ган перевел древние стихи на наш язык, и получилось: "этот мир существует, покуда мы верим в него, а откроешь глаза, и его уже нет, и мы снова стоим у истока веков".

— Я не знаю этих стихов.

— Верю тебе. Раз уж тебе не терпится — берись за дело.

Магистр распрощался с нами и ушел.

— Ма-Ши покажи, пожалуйста, что ты делала?

Сестра Магистра ввела меня в курс дела, к тому времени как она закончила, проснулся Ранх-ба.

Я кинулась к нему, обняла и поцеловала.

Он не сразу узнал меня из-за очков, попытался их снять, но я остановила его.

— Не надо, иначе я не увижу тебя.

— Ты ослепла? — спросил он, касаясь рукой щеки. Меня била дрожь, его теплая рука казалась мне нестерпимо горячей.

— Нет, что ты. Есть небольшие проблемы. Как ты себя чувствуешь?

— Болят немного раны, но Ма-Ши мажет их мазью и всегда становится легче.

Я не могла налюбоваться на него, мне казалось, что вот теперь-то у нас все и должно сложиться, но я не видела собирающихся на горизонте серых грозовых туч.

— Позволь теперь я стану это делать.

— Я буду только рад.

— Ма-Ши, дай мне, пожалуйста, мазь, — сказала я.

— Ему надо поесть, я пойду на кухню, — сказала Ма-Ши, передавая мазь мне.

— Закусив губу, я стала смазывать многочисленные раны Ранх-ба, а он ещё пытался шутить:

— Скажите, больного перед смертью кололи? — Да, Семь колотых ножевых ран.

— Не понимаю, как ты с ними смог тащить Ев-Га и Пату?

— Нас окружили в лесу. "Стражи" шли за нами целый день след в след, а ночью напали, им дан был приказ убить нас. Их было человек пятнадцать, а нас всего двое. Из оружия только меч, которым я не владею, правда, у меня при себе оказался ещё нож. У "стражей" же были и клинки, и кинжалы. На меня накинулись сразу трое, одного я уложил, сам до сих пор не понимаю, как, двое чуть не разрубили меня на кусочки.

Я упал и потерял сознание, а когда очнулся, то Ев-Ган был уже мертв, а рядом со мной стояли волки. Я понял, что жизнь моя закончится ещё более бесславно, чем я ожидал. Какого же было мое удивление, когда волки принялись зализывать мои раны. Часть их куда-то ушла, и вернулась с отрядом воинов, после чего все волки исчезли.

— Это были не волки, — сказала Ма-Ши, которая вернулась и стояла в стороне.

— А кто? — спросил Ранх-ба.

— Настоящие волки бы непременно съели бы тебя. У нас есть поверье, что иногда наши Боги приходят к нам в образе орлов или волков, наши боги не всесильны, но помогают нам.

— Как бы там ни было, я здесь, я жив, почти что здоров. Я верю, что все будет хорошо, — сказал Ранх-ба.

Ранх-ба взял у Ма-Ши поднос с тарелками, и стал с аппетитом уплетать обед.

В комнату, пошатываясь, вошел Ев-Ган, он слабо улыбнулся всем нам.

— С возвращением, брат, — сказал Ранх-ба

Ев-Ган ничего не ответил, а сел на пол возле Ши. Он смотрел, на неё, гладил рукой рыжеватые волосы, руки его, не переставая, тряслись.

Ма-Ши хотела что-то сказать, но осеклась.

Поев Ранх-ба, посмотрел на меня и спросил:

— Ты ведь никуда не денешься? Это же не сон, так?

— Этот мир существует покуда мы верим в него, а закроешь глаза и его уже нет, и мы снова стоим у начала веков, — сказала я.