Борис Хантаев: Красота убьет этот мир

— Если ты назовешь свое имя, быть может, я и уйду — сказал рыцарь, не сдвинувшись с места.

— Мое имя Адель! И да, мой отец сапожник. Когда-то он был здесь, очень давно. Его обчистили и пырнули ножом в грудь, но к счастью он выжил. С детства он рассказывал мне о таверне «Благородное место» обители людишек с черными замыслами, говорил держаться подальше и никогда туда не ступать. Но, когда за тобой гонится вся королевская рать, самое гнилое место в королевстве, может неплохо тебя скрыть.

Началась суматоха, какой в таверне еще не было. Кто-то из посетителей упал в обморок, кто-то отступил назад, но большинство стало продвигаться вперед, ведь каждому собственноручно хотелось прикончить убийцу короля.

— Я, пожалуй, останусь здесь леди — не громко произнес Генрих, но девушка, облаченная в мужской костюм, его услышала.

— Мало кто из вас знает — начала Адель. — Что красота гораздо сильней любого из существующих оружий. Красота страшнее магии, ведь ты не в силах ей управлять. Все что я хочу, так это избавится от столь страшной силы, но не сейчас, сейчас она сделает хоть что-то хорошее. Я уже говорила, вы все разбойники, и мне будет приятно смотреть, как вы поубивайте сами себя — сказав это, девушка скинула ковбойскую шляпу и ее русые локоны легли ей на плечи. Затем она сбросила плащ, обнажив черный корсет. Последней Адель сняла повязку, что скрывала ее лицо.

Сначала ничего не происходило, девушка раздевалось на столе, что было не в новинку в таких местах, но вместе со скинутой шляпой, сброшенным на пол плащом, что-то происходило с посетителями таверны. Все заведение заполнил звук бьющихся сердец, что бились ровно и в такт. В таверне стало гораздо светлей, словно одинокая звезда забрела в столь отдаленную пустошь. Глаза всех посетителей округлись, а зрачки резко расширились, кто-то даже стал плакать, а у кого-то из нос вдруг пошла кровь. На мгновение все остановились, уставившись на прекрасную Адель, а затем случилось самое странное. Все как один упали на колени перед дочерью сапожника, какой-то пьяница упал на ржавый гвоздь, что торчал из деревяшек покрывающих пол таверны, но даже не моргнул, не то чтобы вскрикнуть, он был зомбирован красотой девушки. На мгновение все застыло, и ветер, и дыхание людей, даже скрип старой таверны оборвался, словно все на свете приклонялось перед чудом, что стояло сейчас на столе.

— Я тебя люблю — непонятно, кто первым это произнес, быть может, бармен, быть может, какой-то пьяница, это неважно, ведь через секунду эту же фразу повторяли все.

— Я тебя люблю — шептала вся таверна девушке, которой было наплевать на всех, кроме одного. Кроме парня, что отказался уйти, что из-за своего любопытства обрек себя на верную смерть. Девушка не влюбилась в него, Адель уже не верила в любовь, теперь это чувство для нее было подобно чуме, заразе, которую нужно истреблять. Он просто сильно ей понравился, Генрих был лучом света в логове порока, и она понятие не имела, что такой благородный рыцарь забыл в столь отвратительном месте.

После минутного поклонения богине по имени Адель, один старик заметил, что бармен неподобающе смотрит на его любовь.

— Не смей поедать взглядом моего ангела — грозно, произнес он.

— Твоего? — рассмеялся бармен. — Это девушка моя собственность, так что закрой свой рот.

Затем началось то, на что и рассчитывала юная девушка. Первая бутылка разбилась о голову старика, и тот тут же повалился на пол, забрызгав своей кровью сапоги какого-то юноши.

— Ты испортил мне сапоги на глазах моей женщины. Теперь вытрешь их своим языком — юноша, который был гораздо моложе бармена, избежал его удара дубиной, и увернулся от второй бутылки, что тот, после в него запустил. Он словно змея проскользнул мимо толстого тела верзилы, и выскочил в самый неподходящий момент, прямо перед ним. От неожиданности бармен замешкался, этого момента хватило для юноши, чтобы раздвинуть верзиле рот, и своим ножом отрезать язык.

— Так будет с каждым, кто оскорбит меня при виде моей женщины — держа в руках гадкий язык, на всю таверну произнес юноша.

Дальше начался хаос. Бармен, брызгая кровью изо рта, хотел ударить дубиной юношу по голове, но вместо этого заехал по спине Генриху. Рыцарь, недолго думая достал меч, и насадил на него наглого верзилу. Карлик, не теряя времени, пользуясь своим маленьким ростом, перерезал ступни всем подряд.

— За любовь всей жизни — грозно визжал Муравей, когда очередной пострадавший от его кинжала подал на стол.