Сергей Гуляевский: Белокожий раб с опахалом

— Три рубина за одного мальчишку?!

— Но зато за какого мальчишку!

— Три рубина?! — в ярости заорал король, вскакивая с трона, и жирный-прежирный работорговец невольно попятился, неуклюже подпрыгивая от страха, как объевшийся кот по глупости наступивший на раскаленные угли.

Копье одного из телохранителей короля уперлось ему в спину, и жадный работорговец так живо представил, как его насквозь пронзает это копье, что тут же плаксиво простонал:

— Хорошо. Один рубин.

— Один рубин? — в задумчивости произнес король и еще раз внимательно посмотрел на раба.

И эта цена, конечно же, была неимоверно высока, но такого раба король еще ни разу не видел. Чернокожие, желтокожие, краснокожие, — все рабы были низкорослые и с черными волосами.

А этот мальчик был необычайно высок для своего возраста и доставал королю чуть ли не до плеча. Волосы — рыжие, как медь. Лицо — словно выточенное из слоновой кости: белое, изящное. А нос — таких правильных пропорций, такой безукоризненно прямой, что король, сам того не замечая, потрогал свой собственный нос, приплюснутый, словно от удара кулаком, короткий и горбатый.

— М-да, — не отрывая глаз от мальчика, произнес король и опустился на трон.

Ни у кого из королей по соседству такого необыкновенного раба не было, это он знал точно. И он, ухмыльнувшись, вдруг живо представил, как у них вытянутся лица, когда они приедут, а у него за троном стоит этот белокожий раб с опахалом.

Поерзав на троне и все еще колеблясь, его величество протянул руку к огромной золотой шкатулке, стоявшей на столике из сандалового дерева. Помедлив, король открыл шкатулку, до краев наполненную драгоценными камнями, достал — и презрительно-великодушным взмахом бросил рубин на пол перед работорговцем, как бросают кость бродячей собаке.

Цапнув рубин и трусливо кланяясь, работорговец попятился к выходу.

Король огорченно провожал его взглядом, естественно, не догадываясь, что только что совершил самую блистательную сделку в своей судьбе. Именно этот, только что купленный мальчик, белокожий раб, придет время, спасет и Его королевское величество, и все Сияющее королевство. Но об этом позже.

Ругая себя за то, что не стал торговаться дальше, король тяжко вздохнул и, сделав знак рукой, подозвал белокожего мальчика-раба к себе.

— Как тебя зовут? — спросил король хмуро, все еще жалея об ускользнувшем рубине.

Белокожий мальчик-раб, не знавший ни слова из того языка, на котором говорили в Сияющем королевстве (это было видно по его лицу, полного напряженного любопытства), тем не менее мгновенно понял вопрос и, сверкнув живыми умными глазами, тут же ответил:

— Гудмундер Брейдфорд из Наттфаравика.

Разумеется, он произнес свое имя слитно, как и положено произносить имена, и получилось: Гудмундербрейдфордизнаттфаравика.

Пусть я провалюсь на месте, мой читатель, если кто-нибудь из вас сумеет без запинки произнести это имя.

Вот и некоторые слуги короля от изумления открыли рот так широко, как будто пытались целиком проглотить гусиное яйцо.

— М-да, немного длинновато, — смутившись, произнес король и задумался, беззвучно забарабанив кончиками пальцев по золотому подлокотнику трона. Наступила крошечная пауза, и в подобострастной тишине отчетливо послышалось, как в дальнем конце зала мягко зевнул королевский ручной леопард.

— Ага! — вдруг оживился король. — Придумал. Я буду звать тебя «Са», что означает — белый.

Обычно люди с неприязнью относятся к тем, кто чем-нибудь отличается от них. Но у Са все вышло по-другому. То ли потому, что он, действительно, был необыкновенно красив, то ли потому, что его ясные голубые глаза, похожие на горные озера, всегда светились добротой и радостью жизни, но дворцовые рабы (и желтокожие, и краснокожие, и чернокожие) — все, как один, полюбили Са и относились к нему, как к своему соплеменнику.

Да что там рабы?! Даже опытные, хитроумные придворные, даже они на мгновение становились детьми и не могли сдержать улыбки, увидев сияюще-белое лицо Са, обрамленное рыжими волосами.

Король, хоть и король, но тоже человек. И он, как все, поддался очарованию Са, и уже через неделю с удивлением поймал себя на мысли, что первое имя, которое приходит ему в голову, когда он просыпается утром в своей изумрудно-бриллиантовой спальне, это — Са. Королю тут же хотелось позвать его к себе и о чем-нибудь по-приятельски поболтать, так он устал от церемонной королевской жизни. Но вот беда: Са не знал языка, на котором говорили в Сияющем королевстве, — и король огорченно вздыхал.