В двух местах только я вижу небольшие натяжки, это в выражениях тоска-змея да погодушка верховая: мне это показалось умышленным украшением, риторикой. Потом я не мог не засмеяться от души, читая, как Вы с ним мечтаете женить Ваших будущих детей. Да, да, всё это верно, искренно: тут весь очаровательный мир, со всею милой глупостью любви, как называет это Аполлон Майков где-то, кажется, в "Машеньке".
Я позволил себе сделать этот общий вывод о Вашей тетрадке, предвидя изустный Ваш вопрос о моем мнении: но изустно не выскажешь в порядке и я предпочел написать. Но довольно, а то, пожалуй, не кончишь на листе, дай только волю себе. С Вами я особенно разговорчив: чувствую, однако ж, что апатия и тяжесть возвращаются понемногу ко мне, а Вы было своим умом и старой дружбой расшевелили во мне болтливость. - Еще раз благодарю за доверие, но тетрадки не возвращаю, по Вашему желанию, до личного свидания. Надеюсь, что в сказанном мною, несмотря на Вашу обидчивость, Вы не найдете ничего обидного: я счел дружескою обязанностию сказать откровенно, как и что мне кажется.
Поздравляю Вас: сегодня спектакль, говорят, великолепный и живо должен напомнить итальянскую оперу. Один отчаянный меломан сказывал мне, что, после Рубини, подобного певца не слыхали. Не знаю, насколько тут правды: этот меломан лжет на каждом шагу. Он знаком с Майковыми и будет в театре, конечно, подойдет к ним: избегайте отвечать ему, если он заговорит как-нибудь и с Вами: он очень неприличен и порядочные женщины неохотно говорят с ним. Вы сейчас его узнаете: это обезьяна лет 70, в очках.
Так как Вы принимаете во мне участие до того, что иногда намереваетесь спросить о здоровье, то я спешу уведомить, что я очень нездоров: у меня, сверх головной боли, явился кашель, и если это не кончится к вечеру, я лишусь удовольствия видеть Вас и слушать "Лючию". Иду на службу.
Что здоровье m-me Богдановой.
Mes compliments a m-me Якубинской.
Tout a vous Гончаров.
19 сентября
1855.
Вот еще Вы не уехали, а какая корреспонденция началась, какие длинные письма: зачем это, скажите ради Бога, добро бы я дневник вел! Впрочем, это написано по поводу дневника.
Посылаю еще китайского изделия безделку: печати Вам не посылаю: жаль стало: Вы вчера не изъявили особенного желания иметь ее.
Е. В. ТОЛСТОЙ
22 сентября 1855. Петербург
Литературное чтение вчера, слава Богу, расстроилось, предполагавшийся визит к Юнии Дмитриевне, к сожалению, тоже не состоялся, и потому я пошел в театр смотреть "Ипохондрика". Там Владимир Майков сказал мне, для передачи Вам, что он сбирается с Екатериной Павловной, если не будет дождя, к Юнии Дмитриевне и что, дескать, будут очень рады (как не быть!) видеть Вас там. Так как Вы не знаете ее дома, а они за Вами не заедут, то не позволите ли предложить в проводники себя? Я часу в седьмом, около половины, явлюсь к Вашему швейцару и попрошу его доложить Вам о своем приходе: он очень ко мне благосклонен, а сам подожду внизу; Вы, вероятно, будете готовы. Если же погода испортится, то войду и сам.
Прошу поклониться m-mes Якубинской и Богдановой: что ее здоровье? Об этом, впрочем, узнаю не прежде вечера, потому что эту записку отдам сам и ответа не дождусь.
Если же бы Вы расположили вечером как-нибудь иначе и пожелали об этом дать мне знать, то я просил бы сделать это не прежде 4-х часов, а то, пожалуй, ни меня, ни человека дома не будет и некому будет отдать записки.
Голова у меня как в тумане: едва сам разбираю, что пишу. Вчера из театра я поехал пить чай к князю Оболенскому, просидел там до часу ночи, оттуда бы домой, а я в клуб - и вот последствия: головная боль. Некому бранить! Не побраните ли Вы? Утешаюсь надеждой на удовольствие видеть Вас.
Tout а vous - Гончаров.
22 сентября
1855
P. S. Мне пришла вот какая мысль: Вы, в начале приезда, собирались с Николаем Аполлоновичем взглянуть у меня на китайские и японские вещи: что если я попрошу Владимира Николаевича и Екатерину Павловну зайти за Вами, а оттуда (увы, по отвратительной лестнице!) заглянуть ко мне и потом всем вместе отправиться к Юнии Дмитриевне? Вы бы увидели несколько японских ящиков etc. Si cela ne vous dйplait pas, on peut arranger: je parlerai ce matin8 а Владимиру Николаевичу и в начале или половине седьмого они или я зайдем за Вами. Извините за беспорядок письма.
Е. В. ТОЛСТОЙ
22 сентября 1855. Петербург
Владимир Николаевич и Екатерина Павловна скоро должны быть у Вас (около 6 часов), чтоб зайти за Вами и идти ко мне, всё равно, будет ли Юния Дмитриевна дома или нет. От меня мы их можем проводить до дому. Спешу: извините отсутствию всякого ума в записке и присутствию неумолкаемого желания видеть Вас, где и когда возможно.
Читать дальше