Даль Орлов - Место явки - стальная комната

Автор сидел счастливый и слегка пришибленный своим авторским счастьем. На парочку речей во славу окружающих его еще хватило, а потом он затих, безмятежно косея и умиляясь: все вокруг очень ему нравилось.

Особенно было приятно смотреть на двух молодых женщин напротив: на хозяйку дома артистку Татьяну и на собственную жену Алену. Их дочери недавно стукнул годик. Когда автор слышал иногда от посторонних, что его жена среди советских манекенщиц и даже вообще в Москве самая красивая, он не находил возражений. Он был сторонником точных оценок.

А за столом клокотали восторги друг другом. Выпили и за присутствующих здесь дам, и за присутствующих — в разных сочетаниях: «да вы вдвоем горы свернете», «да ваша троица сделала погоду». Когда и эти фигуры речи иссякли, стали брать шире. Вспомнили не присутствующую здесь заведующую гримерным цехом, это она сделала сложнейший грим исполнителю главной роли! Выпили за нее. Потом — за осветителей, реквизиторов, монтировщиков, за главного администратора и его заместителя, даже кассиров не забыли.

Единственный, о ком забыли, был автор. Такое случается в крепких, давно сложившихся театральных коллективах. Никто как-то не подумал, что не сочини автор своевременно свою пьесу, застолье вообще выглядело бы заурядной пьянкой, поскольку не имело бы повода.

И тут, взяв рюмку, встала Алена.

Она была неотразима. Внешне. Описывать подробнее элитную манекенщицу нет смысла, поскольку у них у всех одинаковые стандарты — рост, вес, объем и т. д. Но каждая имеет, конечно, индивидуальность. Индивидуальность жены автор знал неплохо и сразу почувствовал — что-то будет.

— Мне здесь находиться стыдно! — заявила Алена для начала. Все замолкли в некотором ужасе. — Считаете себя театральными людьми. Вы — театральные люди? За целый вечер вы даже не вспомнили о человеке, с которого в театре все начинается!

Надо сказать, что Алена получила диплом с отличием в Театральном институте по специальности «театровед». Так что и в этом смысле человеком со стороны она в этой компании отнюдь не была.

— Человек написал пьесу, доверил ее вам, — продолжала она, — каждому дал возможность отличиться, и у вас не нашлось для него ни одного доброго слова! Профессионалы… Не с вешалки начинается театр, а с пьесы! Я не пила, а сейчас выпью, до дна — за автора!

«Да что ты, да чего ты, да ты же, да мы же…» — загалдели на кухне. «Ты дурочка!» — с чувством молвила Татьяна: то ли осаживала, то ли имела ввиду такую любовь присутствующих к автору, что и слов нет, а ты, мол, не поняла.

— Она не дурочка, она правильно сказала, и во время, — поддержал автор жену, теплея от признательности. — Не напомни она — могли бы не успеть за меня выпить… Наливайте! За меня!

Надо ли говорить, как дружно откликнулось застолье.

Вспоминая эту историю, автор сегодня делает два вывода. Первый: в свое время правильно выбрал подругу. Второй: сам за себя бокал не поднимешь — могут и забыть.

Автор давно приглядывается к своей карме: и где-нибудь в гостях, и на домашних сборищах, и в ходе публичных акций, которые автор организовывал и которые заканчивались добрыми застольями, и на всяческих посиделках, связанных с премьерами его пьес или фильмов, то есть везде, где именно он был в центре, ибо давал повод и обеспечение, сплошь и рядом с какой-то поистине удручающей неизменностью именно за него забывали выпить.

И вот, когда пришла пора подведения некоторых жизненных итогов, автор вдруг ясно понял: пусть немало было сделано им интересного и даже полезного, очень велик риск, что опять за него не выпьют, забудут. Что делать?

Вы догадались правильно: автор решил о самом главном, что с ним случалось, рассказать сам, то есть взял инициативу в собственные руки. Тем более, что не только о себе считал необходимым рассказать. О многих других — славных каждый по-своему — тоже.

Вот почему появилась эта книга.