Илона Волынская - Спасти дракона

Ирка задергалась, неуклюже скребя ладонями, коленками, ступнями. Резко оттолкнулась и встала, пошатываясь, оскальзываясь и застревая проклятыми каблуками. Вспышки перед глазами погасли.

Озеро было крохотными, не больше пяти-шести метров в поперечнике, и идеально, неправдоподобно круглым, будто с небес уронили прозрачную блестящую монету. Серо-голубая вода стояла ровная, как стекло: ни морщинки, ни складочки, ни блика, лишь легчайшая дымка струилась над его поверхностью да по краям озерцо шевелилось, неприятно напоминая амебу. Ложноножки волн облизывали такой же идеально круглый берег. Покрытый костями.

Хрупкие косточки беличьих скелетиков, костяные ленты змеиных, оскаленные черепа с внушительными клыками, ксилофоны позвонков и выгнутые арки ребер, воздетые к небесам клешни и похожая на порванное ожерелье россыпь мелких костяшек… Костяные берега уходили от воды вверх, вздымаясь бело-желтыми валами, и было видно, что складывались эти валы десятилетиями, если не столетиями, что здесь залежи тысяч и тысяч звериных скелетов. Кое-где, словно обрывки старой шубы, виднелись куски меха и шкур, неподалеку лежала сплющенная, как от асфальтового катка, волчья туша: мертвая пасть грозно и в то же время жалко скалилась, а остановившиеся глаза глядели прямо на Ирку. Она пошатнулась. Круглый – судя по выступающим челюстям, обезьяний – череп выскочил из-под ноги, глухо стуча, запрыгал вниз по костяному склону и с громким всплеском упал в воду, разрушая тишину.

Гулко и часто застучало об землю, словно встряхнули увешанную спелыми плодами яблоню. Ирка обернулась, и сама себе запечатала рот, чтоб не заорать. С мертвых деревьев сыпались мертвые птицы. Дома, в родном мире, Ирку испугал мертвый хортицкий дуб – здесь таких были десятки! Начисто лишенные коры, желтые от времени скелеты деревьев плотным кругом замыкали усыпанный костями берег, и на каждой мертвой ветке сидела птица. На некоторых еще сохранились перья, от других остался лишь скелет, намертво вцепившийся мертвыми коготками в окаменевшую кору: хрупкие пожелтевшие косточки, точно выросшие прямо из такого же желтого и мертвого дерева. Пушистая маленькая птичка судорожно открыла клюв, потом глаза ее медленно закатились, и – бум! – птица кувыркнулась с дерева и свалилась на землю, жалобно задрав лапки. И больше не пошевелилась. Фу-у-ух! Подул легчайший ветерок, и птицы снова посыпались, стуча о землю, как переспелые ягоды.

Между деревьями что-то зашевелилось, мелкие косточки посыпались вниз как песок, и с вершины костяного вала скатился лис. Был он стар – мех торчал неопрятными, даже на вид липкими клочьями и зиял проплешинами. Лапы лиса подгибались, он попытался встать, но у него не вышло, и тогда с невероятным усилием подгребая лапами, он пополз по костям вниз, к озеру. Ткнулся мордой в прозрачную воду и принялся лакать. Длинная дрожь пробежала по его телу, лис судорожно дернул челюстью, беспомощно разевая пасть, вытянулся и умер. Над опущенной в воду мордой заструилось тончайшее марево, как бывает в жаркий день… и плоть его начала испаряться, обнажая кости черепа.

Ирка посмотрела на безмятежную, ровную гладь озерка, в котором она только что бултыхалась… и завизжала. Спотыкаясь и оскальзываясь, припадая на четвереньки и подгребая руками, она рванула вверх по костяному склону, от воды – прочь! Сумка колотила ее по заду, кости и черепа разъезжались из под ног и с шумом и плеском рушились в воду. Спустив очередную костяную лавину, Ирка вскарабкалась на вершину вала. Потревоженные ее воплем и топотом, мертвые птицы градом сыпались на голову, их закостеневшие тушки стучали по плечам. Ирка завизжала снова, отмахиваясь, ринулась между мертвыми деревьями – дальше, дальше, скорее… С разбегу врезалась в голый, похожий на фонарный столб ствол. Хрипло дыша, вцепилась в него как в единственную опору – ноги подкашивались от ужаса.

– Что за вода такая? – выдохнула она. – Лис от этой воды умер? А я? – Отвратительный, заставляющий все тело трястись как желе, липкий страх прокатился по позвоночнику. Она держала рот закрытым, но это под водой – а потом? Когда плыла к берегу, ничего не видя, не слыша и не соображая? Нахлебалась она из озера или нет? Ирка отчаянно вгляделась в ладони – не растворяются ли они, обнажая голые кости? Длинный рукав хлестнул по лицу – насквозь мокрый! Капля потекла по щеке… Судорожным движением Ирка стерла ее, будто эта капля могла прожечь кожу, и принялась яростно сдирать с себя рубашку, брюки, танцевальные сапожки со звонкими стальными каблучками. Пропитавшая одежду вода частой капелью сыпалась на хвою.