Ольга Сеним: Две Совы, Река и Лес. Сказочная повесть

«Не отдам!» – подумалось быстро.

Сердце отозвалось тут же:

– Рычи!

И Дик зарычал, зло и неумело. Волк растерянно уставился, сделал шаг вперёд.

А сердце дохнуло:

– Беги!

И Дик побежал. Перемахнул через травы, какие-то яркие цветы, гибкие ветки. Никто и ничто не царапнуло его, не хлестнуло по щекам, рукам и лицу. Оглянувшись, увидел: волк рядом, за спиной, и рванул ещё быстрее.

Вдруг опора под ногами пропала, где-то внизу блеснула вода, или сперва пахнуло водой? Дик заскользил, всё сильнее вниз – и начал падать.

– А-а-а!.. – само сердце кричало из груди.

И тут с его временем что-то произошло – оно не остановилось, а как бы замедлилось, стало хрустальным, прозрачным. Сквозь это необычное время можно было смотреть как через лупу, и всё вокруг объяснялось, наполняясь значением и смыслом. Точно! Как отдёрнули занавеску. Вот что думалось тогда Дику. А перепуганное сердце голосило, потому что тело неслось, хоть и очень медленно, к острым камням и быстрой холодной воде.

Потом…

Потом в этот медленный-медленный, хрустальный, звонкий мир с неотвратимым для жизни Дика концом ворвался, заполнил собою всё вокруг вихрь – бело-коричневый, мягкий, в шорохах и ещё других, без названия звуках, похожих на тишину, но ярче, а потому значительнее. По лицу, шее, рукам пронеслись травы, оставили мокрые следы и память о запахе – вода, зелень, мёд. Спина и плечи ощутили колкую твёрдую опору.

И время вернулось в свои границы.

«Как река, – подумалось, – а я сплю».

И он уснул. Спал недолго, открыл глаза – увидел старуху на камне метрах в полутора от себя. Сидела, поджав ногу, курила трубку, смотрела на него, Дика, сверху вниз, рассматривала даже. Сердце молчало, может, устало. Чувств не было, мыслей не было. Мир – занавеска, за ним – хрустальная тишина, жизни нет, смерти нет. Сколько теперь тебе лет, Дик? Ты Дик?

Элга развела костёр и сделала в котелке какой-то чай. Дик внимательно смотрел, как что-то сыпалось из мешочка на поясе и из железной банки с рисунком. Потом старуха сорвала пучок травы из той, что росла над обрывом, и кинула, тихо приговаривая, в дымный ароматный кипяток.

Укутанный холщовым одеялом, Дик в это время жевал сухую лепёшку – хозяйка достала её, завёрнутую в бумагу, из котомки. Тепло, спокойно, тихо. Разочарование было первым перенесённым им в жизни горем. И вот оно стихало, как засыпает больной потревоженный зверь. Дело даже не в пережитой опасности, голодной и холодной ночи, злой подлости родных. Обида была на саму жизнь – за что? Почему он, Дик, этой жизнью не принимается, и жизнь желает от него других слов, мыслей других, вообще другого Дика?

– Да ты успокойся, – сухой неспешный голос старухи. – Тебе просто надо было уйти. Тебя выбило как пробку из бутылки, раз сам не догадался. Не сиди в чужом гнезде, найди своё. Или построй.

Ведьма зажарила что-то на большой сковороде, бросила туда орехов, выложила на тарелку (всё-то у неё есть), рядом – ещё лепёшек, подала Дику.

– Ешь, Воробей, а Волка больше не пугай.

Это он-то пугал?!

– Ты хоть знаешь, что ему сказал тогда? – в глазах озорные искры. – Да тебя мама за это два дня не кормила бы!

Еда, тепло, добрые простые слова отогревали душу. Сердце не плакало больше, раны затягивались. Их бы не тревожить ещё.

– Я посплю, бабушка, можно?

И вот уже появилась на лице его обычная улыбка, простая и открытая.

В глубине ниши-пещеры копна травы. Прямо в холщовом покрывале повалился в пряный аромат и полетел навстречу голосам – голоса травы и цветов распахнулись историями без слов, которые теперь знал и он, в самом сердце своём видел – они ложились бальзамом на раны, кутали, латали, достраивали что-то. Дик спал и становился другим. То есть тот, настоящий, загнанный и неизвестный, возвращал себе свои дары – плоть, кровь, само право на жизнь.

У каждого есть свой Лес, где найдёшь то, что потерял. Не бойся шагнуть за дверь. И благодари за всё…

Это травы шептали или сердце, теперь мудрое и спокойное? Не важно совсем. Он спал, принимая себя, страх таял и отдавал всё – всё, что могло бы случиться и что теперь случится обязательно – это решает Дик, хозяин и властелин самого себя…

Мягкие лапы ступали осторожно по припорошенным снегом сухим листьям. Потом очень легко и беззвучно – лишь кора отозвалась шорохом – по дереву наверх, на любимую длинную широкую ветвь над тропой. Прилегла, растянувшись, всем животом чувствуя каждую трещинку древесного ствола, очень тихо коснулась ветра носом, распахнула слух на весь лес – нет, на весь мир. Замерла. Застенчивая Рысь вышла на охоту.