Джулия Плек: Древние. Возвышение

– А я и не ожидала, что он станет думать о ком-то, кроме себя самого, – легко согласилась она, – просто пыталась поднять ему настроение.

– С чего бы он капризничал с тобою меньше, чем со всеми остальными? Я ведь тебя даже не знаю, – напомнила Ребекка. Она была уверена, что видела рыжеволосую и раньше, но была слишком занята Робертом/Роджером, чтобы обращать на нее внимание. И в любом случае, посещение нескольких вечеринок не является входным билетом в тесный кружок друзей Микаэльсонов.

– О, так я Лизетт, – протягивая руку, проговорила вампиресса, словно вспомнив задним числом, что следует представиться. Она никак не извинилась за свое нахальство, и, казалось, понятия не имела, что ведет себя бесцеремонно. Похоже, мистический ореол Древних совершенно от нее ускользал. После подобострастного внимания обожателей Ребекки такое поведение вызывало шок не хуже, чем от прыжка в холодную воду.

Ребекка некоторое время поколебалась в неодобрении, но потом пожала протянутую руку Лизетт. Какая-то ее часть хотела добиться от нахалки надлежащей почтительности, но в целом она наслаждалась новизной происходящего. Интрижка – это, конечно, роскошно, но подруга… сколько времени прошло с тех пор, как у Ребекки была настоящая подруга? Из-за своей сущности, своего положения, своей семьи она была почти лишена возможности заводить подруг, а уж поддерживать дружбу и вовсе не выходило. Ребекка Микаэльсон была опасна, грозна, бессмертна и осмотрительна. Но Лизетт, казалось, до этого и дела нет.

– Ну так расскажи о себе, Лизетт, – скомандовала Ребекка, но потом прикусила язычок и смягчила тон: – Пожалуйста.

– О себе? Да там и рассказывать-то нечего, – хихикнула Лизетт, но это не помешало ей немедленно пересказать несколько сплетен о других гостях вечеринки.

Она все болтала, а Ребекка наслаждалась обыденностью происходящего. Они были словно ровесницы: две молодые женщины, которые вместе плывут по волнам светского общества. Ребекка увлеченно слушала, подкидывая вопросы всякий раз, когда Лизетт нужно было подтолкнуть, и та снабдила ее ошеломляющим количеством информации почти о каждом из гостей Микаэльсонов. Обожатели Ребекки через некоторое время сдались и отошли, и даже застенчивый, по уши влюбленный Эфраин озирался по сторонам, словно желал бы находиться где-нибудь в другом месте.

Но Ребекке не было до этого дела. Преклонения в эти дни она видела достаточно, а вот Лизетт доставляла ей другую, редкостную, радость. Они еще болтали, когда на широкой парадной лестнице началось какое-то волнение, и Ребекка неохотно решила, что ей надо бы разобраться, что там такое. Она положила слишком много труда на то, чтобы привести этот дом в порядок и сделать его уютным, и не собиралась допускать хаоса, как бы народ ни веселился.

Добравшись до передней, она, однако, поняла, что вампиры-новобранцы ни при чем. Это вернулся Клаус со своей хандрой и, кажется, намеревался поделиться дурным настроением со всеми вокруг. Сразу несколько в разной степени раздетых встревоженных вампиров, съежившись, жались друг к другу на лестнице, а Клаус расталкивал их в разные стороны.

– Если я узнаю, что ты там что-то тронул, я тебя от ноздрей до пяток кусками нарежу, но найду! – пугал он ближайшего вампира, но тот в ответ лишь трясся от ужаса.

Неужели что-то пропало? Что-нибудь из вещей Клауса? Наверно, что-то важное, иначе Клаус не затеял бы поиски посреди вечеринки. Ребекка не могла представить, что спровоцировало его на такую дикую выходку. Может, он слишком давно не устраивал сцен и просто не смог сдержаться?

– О, сестричка дорогая! – приветствовал ее Клаус, издевательски пародируя братскую нежность. Потом ему, кажется, пришла в голову какая-то мысль. – Наверно, это ты взяла, – загадочно сказал он и стал подниматься по лестнице.

– Я… ты что, в мою комнату собрался? – вскрикнула Ребекка и бросилась за ним. – Никлаус, да что за чертовщина сегодня с тобой творится? – В сравнении с происходящим побег с вечеринки на чердак выглядел образцово разумным поступком.

Клаус ничего не ответил. Вместо этого он распахнул дверь ее комнаты и принялся рыться в ее вещах. В ее вещах! Он не мог оставить в покое даже этот один-единственный крошечный уголок их дома.

Она схватила Клауса за руку, но тот вырвался и перевернул на туалетный столик ее шкатулку с драгоценностями. По лакированной столешнице рассыпались жемчуга, топазы и мягко поблескивающие золотые безделушки.