Карина Шаинян - Цветной Дозор

На этот раз не сработало. От длинной тирады пересохло во рту. Настя, уже успевшая дойти от пляжа до кафешки и попросить жестами бутылку воды, едва не захлебнулась, услышав, что она просто малолетняя дрянь, возомнившая о себе черт знает что. Едва сумела сдержать горький смешок: ну конечно, теперь желание рвануть в дом, милый дом, должно проснуться как по волшебству. Ведь именно об этом мечтает каждый нормальный человек – чтоб его называли дрянью и указывали, где его место.

И когда Настя, растерянная и рассерженная, уже собиралась нажать на отбой, мама выдала последнюю новость, после которой оставалось только тихо сползти на ступеньки веранды и схватиться за голову.

С маминой сестрой Еленой нельзя было договориться, ее нельзя было упросить, объяснить, убедить в чем-то. В детстве Настя боялась ее до одури, да и сейчас общение с теткой вызывало у нее паралич. Это было стихийное бедствие, неумолимая сила, от которой невозможно укрыться. Елену интересовали лишь правила и приличия. Она могла говорить лишь о том, насколько хорошо ведут себя люди вокруг, и порицать тех, кто вел себя плохо. Она ругала Настю – постоянно, без перерыва. Ее любимым словом было «нельзя». Нельзя не доесть то, что лежит на тарелке, проваляться лишние пять минут в кровати, встать из-за стола, не доделав уроки, нельзя горбиться или размахивать руками. Маму Елена тоже все время ругала, но та почему-то снова и снова звала ее в гости. Настя спрашивала зачем, и мама отвечала – так положено, нехорошо поступать иначе… Кажется, именно тогда Настя возненавидела слово «положено». И как же она злилась на маму и как жалела о том, что ей почему-то приходится разговаривать с тетей Еленой. Ведь она уже взрослая. Могла бы просто спрятаться под столом.

Настя прекрасно помнила ночь, когда ее посетило озарение. Она вдруг поняла про тетю Елену все-все – и ужаснулась и обрадовалось одновременно. Стоит маме узнать, кто ее сестра на самом деле, и она поможет, встанет на Настину сторону. Вместе они смогут избавиться от страшной тетки. Но Настя уже знала: есть вещи, в которые мама просто так не поверит. Нужны были доказательства.

Не теряя времени, она выбралась из кровати и прокралась на кухню. Здесь еще пахло жареной рыбой, которую ели на ужин. Ящик со столовыми приборами звякнул, когда Настя вытащила из него нож – единственный в доме по-настоящему острый нож, который ей строго-настрого запрещено было трогать. Из комнаты, где спала мама, донесся тихий стон и скрип матрасных пружин – потревоженная звуком, она повернулась на другой бок. Желтый линолеум холодил пятки, когда Настя неслышно ступала по коридору. Свет фонаря из-за окна падал на лицо Елены, гладкое и неподвижное, с грубыми синими тенями. Рука свесилась с кровати – такая бесцветная, будто ее сделали из пластмассы, с идеально ровными ногтями. В темноте красный лак казался черным. Последние сомнения исчезли. Абсолютно уверенная, что разгадала загадку тети Елены, предвкушающая долгожданное освобождение, Настя подкралась к кровати и, умирая от ужаса и любопытства, воткнула лезвие в эту страшную неживую руку.

И какой же потом был крик, как все бегали с бинтами и флакончиками и какое у мамы было бледное, испуганное лицо. А потом Настю назвали малолетней преступницей, пообещали отдать в милицию и заперли в ванной, и никто не хотел ее слушать. И как она рыдала – до тошноты, до рвоты… Она не хотела плохого. Она чуть не умерла от страха, когда из руки тети Елены полилась настоящая человеческая кровь. Ведь Настя была абсолютно уверена, что под ножом кожа разойдется, как пластиковый пакет, и из разреза выглянет переплетение проводов и трубок. Ведь тетя Елена не могла быть никем, кроме робота…

Когда тетка, охая и морщась от боли в порезанной руке, все-таки уехала, Настя наконец-то смогла объяснить все маме – до того ее просто отказывались слушать. И мама все поняла и даже смеялась… но смеялась как-то испуганно, словно тайком.

А теперь Елена купила путевку на Шри-Ланку и бог знает сколько раз разговаривала об этом с мамой. Настя хорошо представляла себе эти беседы: Елена напирала, требуя подробностей и деталей, ведь сестра обязана знать все до мелочей, раз уж позволила своей невоспитанной дочери уехать. Как она, кстати, могла? Ведь это просто неприлично. Как это – не знает, в каком именно отеле живет? Даже сколько звезд, не знает? Прости, но ты плохая мать, если допускаешь такое…

Н-да, вздохнула Настя, понятно, почему мама так взвинчена и почему вдруг потеряла всякий здравый смысл. Под таким бульдозером уже не до логики.