Елизавета Рыкова - Ловцы снов

– Я думала, ты дружишь с ребятами из старших классов, разве нет?

– Старшаки с нами даже не здороваются, – растерянно говорю я. Ага. Вот так. Ко мне подбирались. И до сих пор подбираются. Но зачем?

Дурацкая una corda.

– М-да? – недоверчиво говорит Хлоя. – Значит, ты ничего не знаешь о мальчике по имени Кори Мит?

Странное имя. Имя ли вообще? Больше похоже на погремуху. Старшаки с погремухами, похожими на девчоночьи имена, редко бывают милыми ребятами с высокими идеалами.

Отрицательно мотаю головой. Хлоя натянуто улыбается:

– Тогда ладно. Хорошей вам прогулки. Не бродите до ночи, хорошо?

Мы обмениваемся улыбками, и она уходит. Я плюхаюсь на скамейку. Замечаю на себе неприветливый взгляд вахтёра. Тот отворачивается, но и я уже не смотрю на него. Моё внимание поглощено новейшими технологиями.

Что-то очень тёплое и ритмичное… нет, почти все песни в нынешнем сете такие, но эта особенно тёплая. Нажав кнопку «пуск», я представляю себе жидкий свет, пробегающий от джека и распадающийся на две струйки – к наушникам.

Всю первую песню я просто оттаиваю и прихожу в себя. На второй начинаю болтать ногами и уже пытаюсь думать.

И мне становится так стыдно за свою несообразительность, что я чуть не перестаю думать.

Ну конечно. Во-первых, отлично я знаю это головокружение. Просто раньше оно не было болезненным. Это ощущение «рядом что-то происходит». Кейн прав, людей с una corda часто тянет в неприятности, а ещё к опасным людям. Это наш способ подзарядки. Мы лезем к истеричкам и паразитируем на них. Причём неважно, восхищают они нас или раздражают. Это шанс что-то чувствовать. Поэтому на моём счету, хоть я весьма хилый, больше драк, чем у иного школьного хулигана. В последнее время, правда, без этого можно обойтись. Наверное, что-то во мне изменилось из-за музыки, и мне больше не подходит такой способ подзарядки.

Значит, тот старшеклассник, который проходил через двор у меня за спиной, опасен.

Теперь Хлоя. За последний год я был у неё на ковре примерно сто тысяч миллионов раз. Теперь ясно, она надеялась, что я снова связался с плохой компанией. Вот почему она так изменилась в лице, когда я сказал, что меня ждёт друг. Потому что Кори Мит тоже оставался в школе. Наверное, Хлоя вообразила, что мы готовимся провести приятный пятничный вечерок за избиением детей и женщин. А я бы легко мог заложить дружка. Это была бы хорошая разводка на сильные эмоции.

Ну почему Хлоя – именно Хлоя? Почему она не может быть обыкновенной училкой, которая не учитывает ничьих особенностей? Хотя, наверное, я сам виноват. Слишком часто ссылался на свою болезнь, и вот теперь Хлоя слишком много знает про una corda. Надо быть паинькой и держаться от неё подальше.

И ещё. Хорошо бы узнать, насколько опасен этот Кори Мит. Я бы забил, но теперь, когда поблизости постоянно была Эгле… короче, я не мог втягивать её в неприятности.

Неважно, что она об этом думает. Если ей захочется неприятностей, пусть ищет их сама. Я присоединюсь, конечно. Но в свои втягивать точно не буду. Мои неприятности – это только мои неприятности. И точка.

Глава 4. Соединение установлено

Эгле стояла ко мне спиной. Временами делала несколько медленных шагов вперёд и снова останавливалась. Я смотрел на неё и гадал, какое у неё сейчас выражение лица. Она шла уже минут десять. Всё шла и никак не могла пройти эти жалкие сорок метров, которые я наотрез отказался идти вместе с ней. У меня исчезающе мало принципов, связанных с взаимоотношениями. И вот это был один из них. Знакомство с морем – это то, что надо совершать в одиночку, если есть такая возможность. По правде говоря, я всегда считал, что в Ленхамаари только одна достопримечательность – вот этот песчаный пляж, поросший морской мятой, пустой практически в любое время года. И живое огромное пространство, начинающееся за ним, чаще всего – серебристо-зелёное.

Ну, ещё в списке достопримечательностей Ленхамаари был Альбин Кейн, конечно же.

Была и другая причина, по которой я не пошёл с Эгле. Её болезнь отличалась от моей. Очень странно получилось. Мой синдром описывался словами, которые означали приглушённость и слабость. Una corda – указание для пианиста нажать левую педаль, которая заглушит две из трёх струн под ударом молоточка. А Эгле была резонатором. С ней происходило то, что происходит с фортепиано, когда зажата правая педаль и все три струны открыты. То есть не три, а три умножить на восемьдесят восемь. Ничего так диапазон. В этот момент фортепиано реагирует на любой звук. Струны начинают резонировать, стоит только хлопнуть в ладоши рядом или просто что-нибудь сказать.