Евгений Бузни: Зивелеос. Книга вторая. Поляна Лысой горы

До сих пор это летающее чудо, как обозвал Зивелеоса какой-то писака-журналист, ни разу не появлялся во владениях Абрамова Бора, а он его ожидал постоянно, однако не в этот день, намеченный совсем для других дел, хорошо спланированный по часам и минутам. Не так легко вызвать на личный разговор второе лицо государства так, чтоб это не было заметным для прессы, чтоб не пронюхали обо всём догадывающиеся, но не имеющие доказательств мастера скандалов о том, кто и как на самом деле правит государством. Была проделана гигантская дипломатическая работа, согласованы все графики приёмов и раутов, отложены в сторону чуть менее важные, но всё же важные для государства дела.

И вот на тебе! За какой-то час до назначенной встречи появился этот злополучный Зивелеос и заявляет безапелляционно, что он освобождает от всех дел. Вот они сидят теперь, глядя друг на друга: хозяин дачи испуганно, пытаясь дрожащими руками запалить зажигалку, чтобы раскурить сигару и, может, с помощью сигарного дыма хоть немного успокоиться и собраться с мыслями, и он – этот странный человек, желающий переделать мир по своему, а не так, как переделывают его они – олигархи.

Разумеется, громовой голос Зивелеоса был услышан всеми на даче, но никто не осмелился выйти из дома, решившись лишь выглянуть в окна и тут же спрятаться за портьерами, дабы не попасться на глаза поистине всемогущему летающему чуду, от которого можно было ожидать чего угодно. Даже охрана Абрамова Бора, сразу заметившая появление непрошеного гостя, постаралась скрыться и тут же позвонить начальству в соответствии с имевшимися давно указаниями по своей охранной линии.

– Так кого вы сегодня ожидаете у себя, Борис Абрамович Абрамов? – поинтересовался Зивелеос, откидываясь всем телом на спинку кресла. – Но вы закуривайте, закуривайте, – со смехом в голосе, продолжал он, наблюдая, как дрожат руки собеседника.

– Да я, собственно, никого не жду, – почти автоматически пробормотал Абрамов Бор. – А вы не хотите закурить? Чудные сигары, между прочим. Совсем не крепкие и очень приятный аромат. Можете попробовать.

– Спасибо, я не курю вообще, а такие дорогие сигары тем более.

– Ну, уж при ваших-то деньгах, которые вы… – Абрамов Бор запнулся, но тут же поднёс к сигаре появившийся в конце концов язычок пламени зажигалки, затянулся слегка и пустил первый клубок дыма.

– Я, Борис Абрамович, не граблю, как вы, наверное, хотели только что сказать, а, научно выражаясь, экспроприирую, то есть беру то, что вам не принадлежит по праву, и отдаю тем, кому это должно принадлежать по тому же праву.

– А о каком праве, если позволите мне спросить, вы говорите?

Абрамов Бор начинал приходить в своё нормальное состояние. Пустив несколько клубов дыма и следя за колечками, он почувствовал, как проходит напряжение первых минут встречи.

– Я имею в виду право каждого человека на земле жить хорошо. А потому всё, что есть на земле, должно принадлежать всем, а не одному кому-то, или нескольким сильным мира сего.

– Так оно – это всё на земле – и принадлежит всем, – казалось бы, соглашаясь, сказал Абрамов Бор, но затем возразил: – Только распределяются эти богатства по-разному: те, кто с умом, имеют больше, а те, кто волынят, пьют, лентяйничают, имеют значительно меньше. Вот в чём проблема.

– Э-э, нет, – не согласился Зивелеос, – так вы и меня сразу в глупые запишете, если у меня нет таких денег, как у вас.

– Ну, что вы, Николай Степанович! – Абрамов Бор решился назвать Зивелеоса его настоящим именем. – Вас мы считаем не просто умным, а гением, потому и хотим принять в лагерь умных.

– Опять же не могу с вами согласиться Борис Абрамович. Гений тут не я, если вы имеете в виду мои специфические возможности, недоступные пока другим людям. Это гений другого человека, одной исполнительной рукой которого я являюсь. Но мы вернёмся к вопросу о праве, с чего я начал.

Я отбираю часть денег у таких, как вы, и отдаю детям, у которых до недавних пор было только одно право, предоставленное вами – бродить по улицам городов, попрошайничать или воровать, какими бы умными они ни были. Сейчас они имеют не только крышу над головой, достаточно еды и тепла, но и отличную школу, с помощью самих детей строятся мастерские и даже целый завод, где эти совсем недавно глупые, по вашему определению, дети становятся очень даже умными.

Вполне допускаю, что среди них могут родиться и гении. Но это вовсе не означает, что эти гении будут жить гораздо лучше остальных. Ведь один человек хорош тем, что умеет придумывать машины, другой тем, что умеет ими управлять, третий тем, что готовит вкусную пищу тому, кто придумывает и управляет, а четвёртый знает, как выращивать то, из чего третий готовит вкусную пищу для первого и второго. То есть каждый из них делает то, чего не умеет делать другой, почему же кто-то из них должен жить лучше, а кто-то хуже, если все выполняют работу друг для друга? В этом и заключается простой закон справедливости, о котором мечтал ещё древний философ Платон.