Марина и Сергей Дяченко - Казнь

Телу было хорошо. Тело хотело есть и спать. Тело не желало думать о…

Ирена невольно прижала ладони к сонной артерии. Перевела взгляд на крючок, запирающий дверь.

Не выдержит сильного удара…

Но мысль неплохая. Минут пять крючок продержится – она успела бы…

«Я вам совершенно доверяю – вы ведь не будете… топиться?»

Посмотрим, подумала Ирена вяло.

Растерлась полотенцем. Плотно запахнула халат – ее неприятно поразило, что он пришелся впору, но одинокая мрачная мысль утонула в удовлетворенном вздохе разомлевшего тела. Нетюремная одежда. Наконец-то…

Она поколебалась, прежде чем сбросить крючок. Сбросила, нарушила кратковременную иллюзию убежища, собственной крепости…

Слышно было, как далеко внизу потрескивает в камине огонь. И невидимый Семироль насвистывает сквозь зубы – нечто из классического репертуара…

Она огляделась.

Дом большой. Крепкие ставни. Следует озаботиться теплой одеждой и надежной обувью – горы, ноябрь…

У нее есть кое-какой опыт. Пусть давний, пусть туристский – но со спичками и минимальным снаряжением она продержится в горах, наверное, с неделю… Даже в ноябре.

Она чуть заметно улыбнулась.

Двери, очевидно, запираются на семь замков – но ведь это не тюрьма! Если у нее будет время – хоть несколько дней… Кухня, кладовая, веранда…

Она улыбнулась смелее.

«Живите сегодняшним днем».

Почти свобода… Во всяком случае, иллюзия свободы. Махровый халат вместо робы смертника – и вот уже человек безудержно счастлив…

Ноги стонали от удовольствия, утопая в меховых объемистых тапках. Она думала, что приближается беззвучно – но Семироль обернулся, стоило ей показаться в дверях.

– Ага… Ну вот, другое дело. Сейчас будем ужинать… и стакан красного вина показан вам… для здоровья.

Она наелась до отвала и выпила бутылку вина.

После этого мыслям стало просторно, а телу комфортно и даже весело.

– Я прошу прощения за неуместное любопытство… Но вы когда собираетесь… меня жрать?!

– Я же упырь, а не людоед, – отозвался Семироль с нескрываемой укоризной. – Никто не собирается вас жрать, это негуманно и антиэстетично…

– Сумасшедший дом, – с чувством сказала она, откидываясь на подушки. – Анджей ненормальный.

Семироль взглянул на нее – серьезно, без улыбки.

– Могу я узнать, кто такой этот Анджей, которого вы все время поминаете?

– А это мой бывший супруг… Редкостная скотина. Моделятор всего это вашего чертового мира…

Семироль подождал продолжения, но Ирена молчала, блаженно щурясь на огонь камина, и тогда он осторожно поощрил ее откровенность:

– Да? Неужели уж такая скотина? Все бывшие жены так говорят…

– Не все, – Ирена обиделась. – Вы же сами можете судить… Это кем надо быть, чтобы смоделировать всю эту вашу… весь этот маразм?!

Семироль осторожно отхлебнул из своего бокала:

– Какой именно из маразмов?

Ирена обвела рукой вокруг себя, указывая одновременно на камин, Семироля, экзотические картины на стене и невидимые горы за окном:

– Да все это… Весь этот так называемый мир. Действительность, реальность… Которой нет и не было. Которую смоделировал Анджей… отталкиваясь от нашего нормального мира, но как же далеко он, идиот, оттолкнулся!..

Она с отвращением посмотрела на содержимое собственной тарелки. Там лежала гренка под чесночным соусом; господин Семироль, будто на что-то намекая, весь вечер предлагал ей чеснок и даже съел на ее глазах пару чесночных долек. А Ирену мутило от чесночного запаха – вероятно, она возненавидит его до конца жизни…

Кстати, неизвестно, когда он наступит. Может, завтра…

– Ну подумайте, Ян, – пробормотала она, устало прикрывая глаза. – Разве может считаться нормальным мир… Ну ладно, МОДЕЛЬ… Где невинного человека приговаривают к смерти за совершенно чудовищные преступления! Которых он в жизни не мог совершить – по целому ряду причин… Во-первых потому, что он ненавидит насилие. Во-вторых потому, что его не было не то что в этой стране – в этом МИРЕ, потому что эти десять месяцев, о которых все вы мне уши прожужжали… Я была у себя! В нормальном, оригинальном мире! Вне МОДЕЛИ, поймите… Я не могла совершить всех этих ужасов, за которые вы меня собираетесь…

Она поставила бокал на край стола – так экспрессивно, что отвалилась тонкая стеклянная ножка.

– Вы не порезались?

Она посмотрела на одинокую красную каплю, ползущую по пальцу.

Быстро взглянула на Семироля. Спрятала палец под мышку: