Ирина Курамшина - Антропочервизм

Шла вторая неделя с тех пор, как писатель Овечкин бесцельно и безвольно (что ближе к истине) целыми днями валялся на диване. Изредка он включал телевизор, лениво щелкал пультом по каналам, пытался всматриваться в то, что мелькало на экране, вслушиваться в слова, но все казалось нереальным, далеким, чужим или попросту неинтересным. Диван был старый, продавленный, в нескольких местах пружины почти прорвали обивку, они так и норовили впиться в тело Овечкина, который, однако, ничего не замечал. К тому же он никогда и не придавал таким мелочам большого значения. А тем более сейчас… Когда отсутствовал интерес к жизни, когда был утерян ключик к ее смыслу…

Всеволод Геннадьевич тосковал. Та, которая верой и правдой служила ему несколько лет, исчезла. Самая желанная, самая любимая и лучшая из женщин покинула его, не оставив ни записки, ни какого-либо намека на причину своего ухода – ни-че-го.

– Я даже номера ее телефона не знаю… – страдальчески стонал Овечкин и тут же сам себя одергивал: – А зачем бы он мне понадобился, когда она была всегда рядом?

Привычка пагубно влияет на тело, а уж про сознание и говорить нечего. Писатель настолько привык к постоянному присутствию женщины, что совершенно позабыл о далеких временах без нее. Без нее, без своих романов, которые (что греха таить?) были и написаны-то под воздействием чар искусительницы. Или вдохновительницы?

Всеволод Геннадьевич призадумался: «Черт! Прямо наваждение какое-то. Почему я не могу вспомнить, как ее зовут. И лицо не помню, ни единой черточки. Может, у меня “белая горячка” началась? Да нет же – я не пью. Интересно, у трезвенников она случается? Ничего не помню, но точно знаю, что я кого-то люблю и это существо – стопроцентно – женского пола. Да, люблю… Или любил?.. А может, придумал любовь?..»

От размышлений его оторвал напористый звонок в дверь. Пришлось долго искать тапочки, тащиться в прихожую. Овечкин надеялся, что назойливый посетитель не выдержит долгих сборов хозяина квартиры и уйдет. Но трель не смолкала.

Прежде чем открыть дверь, Всеволод Геннадьевич предусмотрительно прильнул к глазку. По ту сторону стоял и вымученно улыбался пухлый тип в старомодной ондатровой шапке-ушанке, в короткой дубленке времен перестройки и с небольшим потертым чемоданчиком в руках.

«Родственник из глубинки?..» – вспыхнула и тут же погасла мысль, так как Овечкин вспомнил, что он сирота с давних восемнадцати лет. В целом мужичок за дверью не вызывал опасений, потому Всеволод Геннадьевич отворил дверь и осторожно спросил:

– Вы ко мне?

– Если вы – господин Овечкин, значит, точно к вам, – ответил незнакомец, сменив вымученность подобием приветливости.

Хозяин без дальнейших расспросов пропустил гостя в квартиру и предоставил тому самостоятельно разъяснить цель своего визита.

– Понимаете, Муза Вейсаловна не на шутку разболелась. Мы сначала думали, день-два и пройдет, а у нее температура до сих пор держится, так что она никак не может выйти на работу. Да к тому ж еще праздник сегодня, День всех влюбленных. Вот потому и…

– Что «и»? – растерянно спросил Овечкин. – Кто такая Муза Вей… как там вы сказали, не запомнил?

– Муза Вейсаловна. Моя жена. Она же у вас работает.

– У меня?! Ваша жена?! – Всеволод Геннадьевич запаниковал.

– Да вы не волнуйтесь, Сева, – добродушно, почти по– родственному, изрек гость и продолжил: – В нашем одиннадцатом управлении принято: когда жена болеет, ее работу обязан выполнять супруг. Таким образом, до полного выздоровления Музы – я в вашем полном распоряжении. Вот только извините, по специальности я – слесарь, так что подсобить смогу лишь по части сантехники.

Увидев, что Овечкин стал белее мела и как подкошенный повалился в кресло, сантехник из одиннадцатого управления бойко отрапортовал:

– Можете написать заявление – вам пришлют другую Музу (у нас в управлении весь женский пол имеет одинаковые имена). Но не факт, что новая Муза быстро освоится с возложенной на нее миссией. Выбирать вам.

Минут пять в квартире стояла гробовая тишина, на фоне которой гулко бьющееся сердце хозяина квартиры казалось тому громовым раскатом. Гость же робко переминался с ноги на ногу, вопросительно глядя на Овечкина.

– Так как? Мне приступать к обязанностям? Или заявление будете писать?

– Подожди. Заладил: заявление, заявление… – пришел в себя Овечкин. – Тебя как звать?

– У нас в конторе всех работников-мужчин зовут просто мужьями. Без имен. Так и зовите меня – Муж.