Анна Гурова - Мастер иллюзий

Мимо ломился народ. Меня в очередной раз толкнули. Терпение лопнуло.

– Слушай, ты случайно не заметил, что мы обошли все пивные ларьки по левой стороне Коломяжского?!

– Но осталась ведь еще правая сторона! – радостно объявил Рыжик и потащил меня на переход. Я уперлась обеими ногами.

– Достало! Хочу тишины и покоя! И чтобы мне никто каждые десять секунд не наступал на ногу.

– Это где ж ты найдешь такое место на Комендантском?

– А парк?

– Па-арк? – Рыжик с кислым видом посмотрел на другую сторону проспекта. – Че там делать-то, в этом парке?

– Как что – гулять! Дышать свежим воздухом!

– Мда?

– Там живая природа! – соблазняла я, а в голове уже вертелась та самая мысль. А не наведаться ли на полянку? Просто так – посмотреть, что да как. Разумеется, никаких проникновений в чужой домен. Да и вход наверняка давно закрылся. И вообще, со мной Рыжик. Просто постою там на травке…

– Давай, пошли. Белочек покормим!

На лице Рыжика застыло обиженное выражение: – «Но там же нет пива!»

– О'кей, компромисс, – согласилась я. – Идем в парк, гуляем там полчасика, а потом возвращаемся и обходим всю правую сторону Коломяжского в поисках твоих несчастных «трех медведей»!

На том и договорились.

До полянки в глубине парка мы добрались минут за двадцать. С прошлого раза здесь ничего не изменилось. Кажется, после нас сюда никто не забредал. Даже пачка из-под сигарет, которую Антонина бросила в траву, там и валялась. Над головой монотонно шумели березы. Ничего прозрачного, весеннего в них уже не осталось – они словно надели плотные зеленые маски… Так, а это что?

Проход между двумя березами – тот самый, через который я в прошлый раз проникла в чужой домен, – был перекрыт. Причем очень странным способом. Кто-то не поленился обмотать стволы черными нитками, густо, как паутиной. Небось, не одну катушку истратил. «Паутина» начиналась примерно от уровня колен, а заканчивалась на высоте пары метров.

Я остановилась так резко, что Рыжик наступил мне на всю ту же исстрадавшуюся ногу.

– Гелька, ты чего?

– Смотри! – я указала на затянутый нитками проход.

– Ну, нитки. Вот же кому-то делать нечего было. И что?

– Да ничего! – с досадой ответила я, внимательно рассматривая паутину. Что бы это значило? Если это не детские забавы, и не маловероятное случайное совпадение, значит, кто-то знает о том, что здесь – проход в чужой домен. Может, кто-нибудь из наших постарался? Или Антонина? Нет, это не в ее стиле…

«Не иначе, как вход закрыл владелец домена, – решила я. – Не хочет, чтобы к нему всякие шастали. Логично. Но почему нитками?»

– Гелька, пойдем отсюда.

– Подожди ты…

Я подошла поближе к «паутине», коснулась пальцем нитки. Ничего особенного не произошло – только я заметила, что нитка шерстяная. И в чем смысл? Может, тонкий намек? Непонятная ловушка?

– Рыжик, ты не отойдешь в сторону? Мне…м-м… в кустики захотелось. Да, да… Подальше. Вот туда, за деревья… Ага. И отвернись.

– «Избушка-избушка, повернись к лесу передом», – процитировал бойфренд, удаляясь в указанном направлении.

Вот теперь можно было немного поработать. Я подошла вплотную и заглянула в просвет между нитками, на ту сторону. Березы сегодня глухо молчали. Но определенно пространство там было другого качества. Вход остался. И я бы, пожалуй, смогла туда пройти. Если однажды прошел в домен, второй раз войти по своим старым следам уже несложно – лишь бы никто не мешал…

Кажется, на той стороне было темнее, чем здесь. В лицо дул слабый, но раздражающий холодный ветерок, студил кожу. Дыхание чужого домена… Ах, если бы не было Рыжика, я бы попыталась…

И тут я заметила что-то белое. Оно было приклеено с той стороны к ниткам, словно бабочка, угодившая в паутину. Нечто вроде листика бумаги, намотанного трубочкой на нитку на уровне глаз. Он висел со стороны домена, поэтому с полянки оставался невидимым. Я не без опаски просунула внутрь руку по самое плечо, стараясь лишний раз не касаться ниток, оторвала лист и вытащила – записку!

Никакого адресата на ней не было. Я с внутренним холодком развернула ее и прочитала:

«Любимая, не ходи по этой дороге, она нестабильна».

Непонятно почему, по коже пробежали мурашки. «Кто это – любимая? – волнуясь, подумала я. – Это мне? Кто же это написал?»

Я снова уткнулась в записку. Почерк был крупный, размашистый, мужской. Написано черной шариковой ручкой. Лист – обычный стикер, квадратик с клейкой полоской. Так… Это еще не все!