Гильермо дель Торо: Охотники на троллей

Только один предмет нарушал целостность образа – ярко-розовый девчачий рюкзак, на котором необъяснимым образом не было ни единой вызывающей заплатки, ни единой отметины от фломастера. Большинство считали, что безупречный рюкзак даже делал ее еще более странной. А для меня это просто значило, что ей плевать. Хороший рюкзак – это просто хороший рюкзак.

Но все это не означало, что она не женственна. Уж поверьте, совсем наоборот. Просто в ней было и кое-что еще. Хотя она училась в нашей школе всего один семестр, всем было очевидно, что в ее жизни многое происходит. Школьные заправилы считали это нарушением правил, но она, похоже, не знала о правилах, может, потому что была не из Калифорнии. Она приехала с другого конца океана. Ах да, забыл об этом сказать. Клэр Фонтейн приехала из Британии. Именно так – и говорила она с акцентом. Думаю, теперь вы получили о ней представление.

Могу еще сказать, что европейцы явно превосходят нас в математике. Это единственное объяснение тому, как Клэр щелкала уравнения. Мел в ее кулаке превращался в пыль. Когда она закончила – а она никогда не ошибалась, то вбила в конце уравнения точку, будто завершила предложение.

– Пунктуация необязательна, – заявила Пинктон. – Но хорошая работа, Клэр.

Пинктон выдохнула, словно только что пригвоздила противника. Вытерев доску, она написала новую строку тарабарщины и окинула взглядом класс в поисках следующей жертвы.

– Осталось время для еще одного. Есть добровольцы? Это так по-американски.

Я наклонил голову, чтобы казаться еще более погруженным в учебник, взгляд Пинктон скользнул мимо, и я ощутил прилив гордости своим поведением. А потом катастрофа. Клэр вышагивала обратно к своей парте, отряхивая перед собой испачканные мелом руки, и выглядела при этом будто выходящая из дыма рок-звезда – и вдруг посмотрела в мою сторону. Я, конечно, бросил на нее влюбленный взгляд. Ее губы изогнулись в кривоватую улыбку.

– Привет, Старджес, – сказала она.

Этот акцент всегда превращал какую-нибудь часть моего тела в предателя. На сей раз изменницей оказалась мисс Правая Рука. Она махнула с излишним пылом, словно Клэр находилась за километр, а сеньор Глупый Язык еще и прибавил:

– И тебе привет, Клэр!

– Это ты, Джим? – спросила Пинктон. – Милая замена. Давай-ка посмотрим, сможешь ли ты распутать этот узел.

Моя улыбка увяла, я взглянул на уравнение. Выглядело оно так, будто кого-то стошнило на доску одновременно алфавитом и цифрами. Я скривился, ссадина на щеке заболела. Я подумывал, не показать ли свои раны, объяснив, что не смогу дойти до доски без стонов и величайших страданий. Но вместо этого бросил на Пинктон умоляющий взгляд.

Она «показала мне мел», как мы этого называли: протянула его, зажав кулаке, как поднятый средний палец.

Я взял себя в руки, встал, взял мел и потопал к доске, пока не уперся в нее носом. Не имея никакого представления о том, что буду делать, я поднял руку и тут понял, что Пинктон написала уравнение на том уровне, куда еще могла бы дотянуться Клэр, которая была сантиметров на десять-двенадцать выше меня. Я же не мог не то что решить уравнение, но даже дотянуться до него. Я выдержал раздавшийся за спиной смех, и зрение расфокусировалось, так что оставленные тряпкой разводы превратились в туман. Лондонский туман, где девочки в беретах вроде Клэр Фонтейн разгуливают во всей красе и решают опасные уравнения в промежутках между страстными поцелуями со смелыми мужчинами низкого роста.

Как можно было убедиться множество раз, ничто не вселяет такой страх в сердца неуклюжих ребят, как свисающий с потолка спортзала канат. Таб дошел до того, что в прошлом году подал официальную жалобу и назначил встречу с директором Коулом и все такое прочее. Это же просто варварство, настаивал Таб. И к тому же большая ответственность – а если кто-нибудь упадет с шестиметровой высоты и останется на всю жизнь калекой? Бейсбол – это еще ладно. Волейбол – тоже ничего. Наверное, с этими видами спорта можно столкнуться в дальнейшей жизни. Но каким образом, черт возьми, взрослый может встретиться с канатом, на который необходимо залезть? По словам Таба, директор Коул уже был у него в руках, пока Таб не сказанул про черта. Коул не терпел ругательств. Таба выставили за дверь, а канат остался.

Мы с Табом оказались единственными, кто еще не преодолел положенную половину каната. Пока остальные уже играли в баскетбол, я неуклюже карабкался, цепляясь руками и ногами, и пытался сообразить, каким образом Стиву Йоргенсену-Уорнеру удается одновременно и независимо действовать всеми четырьмя конечностями. Я напрягся и подтянулся еще на полметра. Ладони горели, ноги дрожали. Я мог думать только о том, как уберечь чувствительные места при падении.