Константин Бояндин - Гори, гори ясно

– Вы уже знаете ответ. Вы видели кари , и видите её сейчас.

– Кари? – До меня дошло не сразу. – Кошку? Так вы их называете?

– Так они себя называют. Простите…

В кармане у девушки зазвонил телефон. Она ответила, сделала шаг назад и пошла, в том же направлении, в котором шла первоначально – продолжая говорить по телефону. Я передумал заходить в кафе и пошёл дальше. Сфинкс – отражение – семенило рядом с моим отражением. Я не смог удержаться, присел и осторожно опустил ладонь туда, где у отражения была бы голова.

Ладонь ощутила тепло! Я встал, по сути подпрыгнул.

– Не нужно так делать, – посоветовала проходящая мимо меня пожилая женщина. Что-то в её облике говорило, что по профессии она учительница. – Это мешает мне сосредоточиться. Вы ведь уже убедились, что это не иллюзия. Так что вы хотели?

Я шёл у стены здания, женщина шла рядом, отражение кошки бежало рядом с нами. Там, в зеркальной глубине витрины.

– Понять, что происходит. Понять, кто вы такая. Кто вы такие, – поправился я.

Кошка вновь уселась (я остановился), пару раз лизнула лапу. А женщина рассмеялась и, остановившись, встала так, чтобы смотреть мне в лицо.

– Будет спокойнее, если вы просто обо всём забудете. Вы не сошли с ума, это не сон. Просто вы заметили то, что большинство людей никогда не замечают.

– Люди не видят, а кош… кари видят?

Женщина кивнула.

– Вы быстро всё схватываете. Я могу помочь вам всё забыть. И вам, и вашей семье будет спокойнее. Что скажете?

– Нет, – ответил я, не задумываясь. – Если моё мнение кого-то интересует, то – нет.

Женщина вздохнула и поправила очки.

– Мне нужно обследовать вас. Нет, просто стойте спокойно.

Накатило «матричное» видение окружающего. Потом снова в уши влетело по доброму килограмму ваты, я почти ничего не слышал, кроме своего дыхания и стука собственного сердца. Потом я осознал, что думаю по-английски. Английским я владею достаточно свободно, но почему вдруг?! Попытался сказать мысленно «это не сон», и отчётливо получилось «that’s not a dream». Посмотрел на отражение кошки (оно смотрело на отражение стоящей напротив женщины), и вместо «это сфинкс» в голове прозвучало «it sphynx». Именно так, как если бы слово «сфинкс» оказалось глаголом. И всё равно это грамматически неверно!

Я снова попробовал мысленно сказать «это сфинкс», а получилось «it thinks» – «оно мыслит». Час от часу не легче.

– Да, кари все мыслят, если вы об этом. – Женщина поправила очки. – Я закончила обследование.

– И какой прогноз, доктор? – не удержался я. Больше всего хотелось расхохотаться. Но я сдержался.

– Вам лучше зайти и пообедать, – сказала женщина. – Как вы и собирались.

Сказала, и пошла в ту же сторону, в которую двигалась до нашего с ней разговора. Я посмотрел на витрину – кошки там не видно. И что всё это значит?

Удалось сохранить достаточную ясность рассудка, чтобы вернуться в кафе, войти и устроиться в уже привычном мне месте в дальнем углу зала у окна. Там очень уютно. Когда мы бываем тут всей семьёй, нравится всем.

Официантка принесла меню, приняла заказ и, к некоторому моему удивлению, поставила на стол напротив меня небольшое блюдце. Пустое. Я посмотрел в окно и вздрогнул. Кошка-сфинкс – отражение – сидела прямо на столе, напротив меня. И отражение блюдца вовсе не было пустым на вид, там была сметана, или что-то похожее. Кошка смерила меня взглядом, и, наклонившись, принялась за еду. Я даже глаза протёр. Не помогло: видел в отражении в окне всё то же самое.

Ладно. Мне уже не казалось, что я спятил: как-то подозрительно быстро привыкаю к этой зеркальной мистике. Несколько раз осторожно подносил ладонь туда, где сидела в отражении кошка. И ощущал тепло, как если бы там и в самом деле кто-то сидел.

Когда получил счёт, там была упомянута и сметана. Однако! Я оглянулся пожелать отражению приятного аппетита, но его и след простыл.

Я застал заводчицу, Маргариту Филатову, у неё в офисе. Вошёл туда ровно в одну минуту второго.

* * *

– Вы пунктуальны! – похвалила она. – Я читала ваш отчёт о выставке. У вас замечательное чувство языка.

Какой такой мой отчёт? Я едва не спросил, но прикусил язык. Потом выясним.

– Вы спрашивали про персидскую кошку, – Филатова открыла тетрадь-ежедневник. – Да, она тоже из Новосибирска. Редкая в наше время порода…

Фраза пришла на ум. Та, которая назойливо «лезла в уши» во время того «обследования». Сам не знаю, зачем я произнёс её. Словно не по своей воле.

– It thinks, – сказал я вполголоса, и Филатову словно током ударило. Она вздрогнула и посмотрела мне в глаза. А затем оглянулась, поблизости от её стола на стене было закреплено высокое, в рост человека, зеркало.