Камми Кацейка - Бесиарий

На последнем курсе Ната начала учить китайский и теперь постоянно совершенствовалась в нём, поражая новоприбывших свободой общения. Её даже принимали за свою из-за небольшого роста, высоких скул и хитрого прищура тёмных глаз. Она всегда была готова подсказать, где что интересного происходит, как решить ту или иную проблему, поругаться или конструктивно побеседовать с кем угодно, одолжить, кажется, какую угодно хозяйственную фигню. Её знал весь квартал, даже солидные китайские начальники порой обращались за помощью и предлагали помощь ей. И, кстати, одолженное всегда возвращали.

Наташа очень любила студенческую среду – кипение, движуху, молодость, оптимизм, веселье, атмосферу, насыщенную знаниями, информацией и её неустанным поглощением. Ей было в кайф расширять кругозор написанием курсачей и даже диссеров – по уже знакомым по предыдущей работе темам. И она помнила кучу фактов из того, о чём писала! Как-то она сказала, что работа помогает держать себя в тонусе и позволяет быть в курсе выставок, вечеринок, концертов, ярмарок, которые, благодаря наличию ассистентов из числа жильцов, есть время посещать, а бурление жизни вокруг наполняет энергией.

В общаге был спортзал, который мы любовно называли Потогонией. Там было несколько тренажёров, шведские стенки и зеркала, там же китайцы постоянно самоорганизовывались на групповые занятия по тайчи. Наташа мудро определила всех остальных в один подъезд, где жила сама, так что мы быстро познакомились и подружились. Нет, общаться с китайцами хотелось, вот только мы практически не знали китайского, а они – не все – не стремились совершенствоваться в русском: зачем, если кругом все свои? Наша Натовская группировка, надо сказать, по мере сил боролась с набегами скинхедов, кои мы окрестили постепенно сходящей на нет националистической кампанией «Не сей ты здесь, матушка, красный гаолян».

Я зашла к Нате поздороваться и взять ключ. Его, в принципе, можно было и не сдавать, но так я была спокойнее за его сохранность.

– Что-то ты рано. Дома надоело?

– Хочу по магазинам походить, пока толпы не налетели.

– Будет конкурс каллиграфии. Хочешь поучаствовать? Работы повесим в конференц-залах, в холле, а если будут хорошие, можно устроить сначала выставку, а потом аукцион.

– Разве что в стиле пьяного фломастера, – отшутилась я. Натовская разведка уже прознала, что соседка-японка учит меня японскому, но не каллиграфии же!

За тот год, что я тут провела, я пришла к выводу, что это не иначе как фэн-шуй диаспоры собрал всех нас в таком прекрасном месте. Все особенные, уникальные, со своими неповторимыми тараканами и странностями – и все мне стали близки и дороги, как никто раньше.

Рюудзаки Рэйко (竜嵜霊子), на курс старше меня, к китайцам относилась хорошо, но они её ненавидели не меньше, чем всех других японцев, хотя ничего плохого ей не делали, так что территория Натовской группировки была самым безопасным и спокойным для неё местом. Я заняла место её предыдущей соседки, которая перебралась к парню, и мы с Рэйко подружились. Она была потрясающая – смелая и влюблённая в учёбу. Решила получить второе образование, философское, в дополнение к историческому, а у нас и дешевле, и поближе к европейской философской мысли, и язык занимательный, и страна интересная, со свободными в повседневных мелочах нравами, как оказалось. Со мной она постепенно оценила анекдоты про Штирлица (и посмотрела фильм), что не замедлило сказаться на её знаниях в области русского языка. А чем больше знаешь, тем больше пытаешься усложнить себе жизнь, поэтому ошибаешься, зато и совершенствуешься.

– Миклухо-Маклай – это известный первопроходимец, – начала она репетировать доклад.

– Первопройдоха, – поправила я. Заподозрив неладное, которое я, впрочем, не скрывала, Рэйко полезла в словарь и через некоторое время выдала придуманное ею уже сознательно словечко «прохиндеец». Ну, наши неиностранные студенты могут изобрести медицинские термины «наследственный принц», «гинекологическое древо», евгенические «контрацепционные лагеря» и охочие до празднований «масленичные культуры».

Когда я приехала сюда в первый раз, с родителями (они помогли привезти вещи и, в конечном итоге, разговаривали с Натой, хотя все переговоры об аренде комнаты я вела по телефону сама; сначала мне было неловко, но Ната мне сочувственно улыбнулась – мол, не переживай, родители всегда так), я, конечно, всего боялась – заблудиться, спросить, не понять, испортить что-нибудь, сделать глупость. Это моя главная черта характера, от которой меня, походя и не заморачиваясь, избавляли все, с кем я подружилась.