Себастьян де Кастелл - Убийца королевы

Лангзиер пролетел сквозь взрыв, не задев меня, но покрывшись остатками порошка, который светился, как горящие угли. Я наблюдал, как змея поплыла по воздуху, встряхиваясь, сбрасывая пламя, как сухую кожу.

«Придерживайся испытанного и верного», – подумал я, потянулся к футлярам, чтобы вытащить ещё немного порошка.

– Караф Тот! – прокричал я.

Змея легко увернулась от взрыва, и на этот раз я почувствовал, как маслянистая кожа коснулась моей, когда тварь пролетела мимо.

Рейчис сердито просвистел:

– Она играет с тобой, Келлен, изучает, как ты двигаешься, прежде чем нанести настоящий удар. При твоём патетически слабом телосложении её ядовитые клыки уложат тебя быстрее, чем фермерского мальчика на его первом…

– Кара-джуру Тот, – произнёс я, возвращаясь к чарам огненного веера, но на этот раз пустив в ход побольше порошка.

Свет как будто сбил змею с толку, и она начала слепо летать в попытках понять, где я. Но жар на кончиках пальцев начинал меня беспокоить.

– Отдай её мне! – сказал Рейчис.

Он карабкался на один из столов повыше, чтобы спланировать на змею сверху.

– Она слишком маленькая и слишком быстрая, чтобы я в неё попал, Рейчис. Даже если ты её схватишь, она укусит тебя прежде, чем ты вонзишь в неё зубы.

– Вот тогда ты её и взорвёшь! Лангзиер не может танцевать, пока поёт!

Змея снова кинулась на меня. На этот раз я поджёг в огненном веере слишком много порошка и почувствовал, что кончики пальцев и вправду начали дымиться. Вот теперь я спёкся. Ещё одна попытка – и я взрывом оторву себе руки.

– Иди сюда, Келлен, ты, идьёт!

Не зная, что ещё предпринять, я ринулся к столу, на котором стоял Рейчис. Лангзиер пролетел сквозь огонь, воспламенившись и снова встряхнувшись в воздухе, чтобы сбросить с себя горящий слой кожи. Нижний теперь был красным, под стать ярости в его глазах.

Я огляделся по сторонам, ища, чем бы защититься. Схватил бутылку вина и разбил её об стол.

Как раз в тот миг, когда лангзиер полетел мне в лицо, в поле моего зрения появился коричневый мех. Рейчис приземлился на пол с лангзиером в зубах. Змея корчилась, жилистое тело выворачивалось слишком быстро, чтобы я мог его схватить. Рейчис тряс её, пытаясь сломать позвоночник, но тварь извернулась и укусила белкокота за спину.

– Рейчис!

– Давай, идьёт! Быстро! – прорычал он.

Мне было трудно сосредоточиться из-за странной музыки, которая вдруг зазвучала. Мягкое, мелодичное шипение вырывалось из пасти лангзиера, хотя его зубы были погружены в мех Рейчиса. Тело змеи почти не двигалось.

«Лангзиер не может танцевать, пока поёт!»

Проблема заключалась в том, что и белкокот больше не двигался.

Лангзиер впрыскивает два разных яда: первый временно парализует, второй – убивает. Шкура Рейчиса в том месте, где клыки змеи вонзились в его спину, начала менять цвет. Болезненно-зелёный распространился по меху белкокота, как стая саранчи. Я упал на колени и одной рукой схватил змею за хвост, а второй воткнул в её бок край разбитой бутылки. Кожа проклятого создания была толще, чем я ожидал. Я поднял бутылку и снова обрушил её на лангзиера – и снова, и снова, пока не почувствовал, как стекло раскрошилось о каменный пол. Крошечные осколки брызнули на меня, обжигая щёку. Из руки текла кровь, кусочки стекла воткнулись в мои ладони. Теперь я держал в левой руке половину змеиного туловища. Я разрубил его пополам.

С тихим шипением, почти со вздохом, змея выпустила Рейчиса из челюстей. Я с силой ударял змеиные останки об пол до тех пор, пока не услышал, как кости крошечного черепа лангзиера рассыпались в пыль.

– Рейчис…

Он не ответил. Белкокот издавал ужасный звук, нечто среднее между рычанием и отчаянным воем. Его тело начало неудержимо трястись. Я положил руки на его бока, чтобы его удержать, но белкокот зарычал на меня:

– Не трогай…

Зелёная желчь капала с его зубов.

– Рейчис, скажи, что мне делать!

– Нет… Ничего… У белкокотов по-другому… Мы крепче, че…

Его несколько раз скрутили конвульсии, потом вырвало на пол.

– Мерзопакостные змеи, – простонал он.

Я взял флягу с водой, налил немного в чашку и поставил рядом с ним. Рейчиса снова вырвало, немалая часть рвоты попала в чашку. Я отбросил её и потянулся за другой. Его снова стошнило, потом он обгадился: его крошечное тело пыталось избавиться от всего, от чего только можно. Я звал его снова и снова, но каждый раз, когда я протягивал руку, чтобы попытаться его утешить, он стряхивал её и отползал прочь.