Ал. Чекуров - Гензигрет

Огонёк становился всё ярче, ближе и оказался маленьким квадратным окошком в доме на лесной полянке. Такие маленькие окошечки бывают в старых-престарых деревенских домах и в игрушечных домиках на детских площадках. Но сам дом был довольно большой, тёмный на фоне леса. Лавочка у забора, открытая калитка, колодец. Дом из брёвен, крылечко, низкая деревянная дверь.

Делать нечего, надо заходить.

Гензель постучал тихонько, потом сильнее, кулаком.

Дверь распахнулась, дети зажмурились от света, яркого после ночного леса, хотя горела только круглая стеклянная лампа в руке у хозяина. Не электрическая, с настоящим живым пламенем и ручкой как у ведёрка. Из дома потянуло теплом и душистым запахом то ли сухой травы или, может, сухих цветов.

В дверях стоял худой дяденька, не больно высокий, бородатый и лохматый, но совсем не страшный.

– Дошли-таки, молодёжь? Ну, милости просим. Да вас аж качает. Уморились? Ну давайте, давайте в дом. У нас и чаёк только вскипел, прямо для вас угадали в такую поздноту. Мы и не ложились ещё, будто вас ждали. Покушать соберем. Есть чего. И варенье и мёд найдётся к чаю.

– А попить, кроме чая?, – попросил Гензель.

– Только вода из колодца. Да в дом-то зайдите.

– Вода кипячёная?

– Кипячёный только чай. Да ты не бойся, дочка, у нас вода чистейшая и никому повредить не может. Даже наоборот.

В доме оказалась ещё тётенька в цветастом платье с белым фартуком. Она заахала, заохала, быстро потащила детей мыть руки и за стол. Мыть пришлось холодной водой из жестяного умывальника. Сели за стол. Стол большой, деревянный. Никаких скатертей или салфеток. Стулья тоже деревянные, с толстыми квадратными ножками и тяжёлыми спинками, большая деревянная лавка у стены и ещё часы старинные на стене, с гирьками на цепочках. Похожие часы, только поменьше, не такие громкие и тоже с кукушкой, висели у детей дома, в их комнате. На столе толстые белые свечи горели тёплым жёлтым пламенем.

Дядьку звали Буков. Имя чудное. Тётеньку – Эва.

– А вы Гензель и Гретель, – удивился Буков – папа с мамой сказками зачитываются, любят братьев Гримм? Нам такую книжку приносили, детям читать. Хорошая книжка. Ну, пусть себе. Имена как имена. А вы чего одни, в лесу, ночью, без мамы-папы, без взрослых?

Вспомнив маму с папой, Гретель чуть не заплакала. Пошмыгала носом.

Вступилась Эва.

–Хватит разговоров, дай ребяткам поесть спокойно, потом расспросишь.

Телефона у них не оказалось. Буков сказал, что такой механикой они не пользуются. Нужды нет, да и самой техники.

На столе круглый, нарезанный крупными ломтями мягкий и очень душистый черный хлеб, варёная картошка, мясо, соль, молоко в больших глиняных кружках, овощи, зелень.

Кушать что-то не особенно и хотелось. Дети, так, поклевали немножко, поотвечали на вопросы, что, как, да откуда. Отвечал в основном Гензель. Он всю историю рассказывать не стал. Приехали на дачу, заблудились в лесу и всё.

Дядька смотрел на него хитрющими глазами, улыбался, хмыкал, поглаживал бороду. Глаза у него яркие, блестящие, чуть не искорки в них кружатся.

– Ладно, ладно. Устали вы, спать пора. Время позднее.

Поселили их в маленькой угловой комнатке, тёплой и уютной, с веселенькими занавесочками на квадратном окне. Легли на одну деревянную кровать, широченную, застеленную белоснежным бельём. Но у каждого своё пестрое одеяло в пододеяльнике, своя подушка. На такой кровати и пятерым не тесно.

На разговоры и мысли сил не осталось. Уснули, как в яму темную провалились.

Проснулись.

Солнышко за окошком.

Вставать не хотелось. Одолела послесонная истома. Лежали, тянулись.

Но всё равно уже наступило

Утро

и с утром с этим что-то было не так.

Буков и Эва стояли у кровати, смотрели на детей во все глаза, и вид у них был какой-то не вчерашний. Какой, непонятно, но улыбок и приветливости вчерашней точно не было.

Гретель почему-то захотелось плакать, слёзки вот-вот закапают. Гензель никакой тревоги не чувствовал, просто, совсем немножко, было не по себе.

Смотрели друг на друга и молчали.

Первым очнулся Буков.

– Т-а-ак. Они здесь. А время уже к полудню. А они здесь. Беда, Эва, беда. Слышал про такое, но чтоб с нами. Такое последний раз было лет тридцать, наверно, назад. Или даже тридцать пять. К кузнецу напросился на ночёвку парень. И тоже остался.

Ладно, пусть встают, чего уж теперь-то. Мыться и за стол. Кушать. А уж потом думать. Думать, что делать. Ты Буську найди. Может, что подскажет. Беда.