Елена Булганова - Навия. Западня

– Что такое? – прошептала я.

Сашка мигом пересек пространство комнаты и вдруг сел на корточки прямо напротив моей головы.

– Дана, это звонили с работы твоей мамы. Они сказали, что ей неожиданно стало плохо, вызвали «скорую», но… Данка, ее не спасли.

– Что? Нет! – заорала я и попыталась вскочить на ноги, но друг оказался проворнее, подлетел с пола и обеими руками прижал меня к дивану и к себе. Я яростно сопротивлялась.

– Отвали, мне надо туда, к ней на работу!

– Нет, Дана, не нужно! – переорал меня Сашка. – Ты слабая после болезни, ты до двери не дойдешь – грохнешься. Там полно народу, они сделают все, что нужно, ты будешь только мешать.

– Но это же моя мама! – простонала я.

– Я понимаю, Данка, я все понимаю! Но тебе нужно остаться дома. Слушай, я должен съездить и отвезти ее паспорт, я пообещал. Я не сообразил сказать, чтобы сами подъехали. Ты примерно представляешь, где его найти?

– Сейчас найду.

Я вскочила на ноги, воспользовавшись тем, что Сашка немного ослабил хватку. Но немедленно в глазах сгустилась тьма, к горлу подступило из желудка что-то отвратительно едкое, а ноги я перестала ощущать. Подоспевший Дятлов успел подхватить меня и оттащить обратно на диван. Посидел так немного, потом совсем робко сказал:

– Давай теперь я, ладно?

– Хорошо, – сдалась я. – Зайди в мамину комнату, открой верхний ящик комода, там папка такая старая, на завязках, красная. Принеси сюда, я найду.

Сашка тут же сорвался с места и исчез за дверью, а появился обратно меньше чем через минуту, с папкой. Этого времени мне хватило, чтобы осознать, каково будет остаться одной после его ухода. Но все равно так лучше, мне нужно время, чтобы осознать, что произошло.

Паспорт я быстро отыскала, он лежал на самом верху, как и мой. Была у мамы и такая странность: она считала, что все ценные бумаги должны храниться в одном месте на случай чего-то непредвиденного. Чтобы сразу схватить и бежать, если что.

Сашка с паспортом в руках покачивался с пятки на носок, и взгляд у него был совсем потерянный.

– Слушай, давай ты кому-то позвонишь, чтобы пока побыли с тобой, чтоб не одна тут… а я быстро обернусь, обещаю.

Он вроде как сделал движение к телефону, но тут же досадливо сморщился. Наверно, думал вызвонить кого-то из семьи Кимов, забыв нынешний расклад.

– Никого не надо. Я держусь. Просто поезжай и возвращайся скорее.

– Не знаю… Ладно, слушай, возьму твой ключ, чтобы тебе не вставать, ладно?

– Да двигай уже! – рявкнула я.

Вся эта подготовка была мучительней даже того, что мне предстояло. Дятлов сперва попятился, потом рванул к выходу. Стукнула входная дверь, и я осталась одна со своим горем. Нет, наверно, настоящего горя пока не было, я просто не могла поверить в случившееся. Ведь мама такая сильная, такой боец. Возможно, случилась ошибка, и она просто в больнице, приходит в себя после обморока, так напугавшего ее сотрудников. Я с надеждой покосилась на телефон. Наверняка он скоро зазвонит, и все прояснится.

Чтобы отвлечься, я снова полезла в папку, но там не было ничего интересного, кроме документов, полисов, старых удостоверений. Наверху лежал блокнот-еженедельник в желтой кожаной обложке, довольно потрепанный. Я перелистала его и убедилась, что мама пользовалась им последние лет пять, но редко, не чаще раза в месяц, заполняла разлинованные листы своим бисерным почерком без наклона. В основном какие-то выписки, например десять способов использовать перекись водорода. Фамилии с адресами. Короткие впечатления от прочитанных и чем-то зацепивших ее книг. Краткие описания тех дней, которые маме, наверно, показались очень счастливыми, например, как мы целый день посвятили рыбам, были сперва в океанариуме, а потом в дельфинарии и закончили программу в рыбном ресторанчике «Песнь моряка» на Итальянской. А я уже и забыла этот день четыре года назад… вот вспомнила, и слезы потекли сплошным потоком.

Я все же долистала блокнот до последних заполненных страниц, держа его подальше от глаз, и увидела последнюю запись, сделанную, видимо, в самый разгар моей болезни. Даже почерк тут был не такой четкий, мама наверняка писала очень усталой и огорченной.

Дана болеет тяжело, врач был повторно и сказал, что течение болезни какое-то нетипичное. Дергаюсь, а не связано ли это как-то с тем, что восемнадцать ей исполнится всего через три месяца? Посоветоваться не с кем, хотя телефоны тех людей сохранились. Какие же мы наивные были тогда! Конечно, все давно сменили номера, как и я. Но очень хотелось бы знать, как у них сложилось. И страшно, вдруг там не получилось? Ерунда, конечно, паранойя, но куда деваться от мыслей. Скорее бы конец года, чтобы все закончилось, и тогда можно будет отдохнуть наконец…