Фрэнсис Хардинг - Свет в глубине

Добравшись до вершины, Харк наскоро сломал металлический корпус, вытащил фонарь и сбросил вниз. Фонарь пролетел тридцать футов и разбился вдребезги. Жидкость вытекла, расплескалась по каменному основанию, маленькие розовато-лиловые огоньки несколько минут плясали над ней, прежде чем окончательно погаснуть. Через десять минут фонарь на другом мысе вспыхнул и погас. Рогатка Джелта сделала свое дело.

«Значит, он жив. Теперь может удрать, и я тоже…» Харк слезал с башни, когда увидел скопление оранжевых лучей, трусцой двигавшихся к нему. Люди губернатора добрались до основания башни и окружили ее, пока Харк висел на металлическом корпусе, обняв башню руками и ногами. Он никак не мог отдышаться и дрожал от холода, пронизывавшего каждую ссадину и каждый порез. Похоже, он расскажет историю не в таверне, среди друзей, а прямо здесь и сейчас, под дождем, при бьющем в глаза свете фонарей.

Это должна быть очень хорошая история. И главное, такая, в которой не упоминается Джелт.

Как выяснилось, эта ночь была неудачной не только для Харка. Арестованных прибыло столько, что губернаторская тюрьма оказалась переполненной, и, когда Харка притащили в город, пришлось бросить его в одну из дополнительных «камер» – квадратную яму с решеткой из тяжелых деревянных брусьев наверху. Половина решетки была накрыта парусиной, немного защищавшей от дождя, но земляной пол уже превратился в грязное месиво. В этой дыре Харк и провел холодную мучительную ночь, гадая, что с Джелтом – убит ли он или только задержан?

Наконец взошло солнце, через час после рассвета решетку подняли, а его вытащили наружу. Вокруг стояло множество вооруженных людей губернатора. Вид у всех был скучающий – наверное, чтобы Харку не пришли в голову безумные идеи бежать и пытаться штурмовать стены двора. Вместо этого он напустил на себя храбрый и мужественный вид, но его тотчас окатили ведром ледяной воды и вручили смену сухой, хоть и убогой одежды.

– К чему такая роскошь? – выдавил он, стуча зубами. – Меня усыновляют вельможи?

– Бери выше, – криво ухмыльнулся страж. – Тебе предстоит Оценочный.

Сердце Харка сделало кульбит. Конечно, сегодня утром Оценочный аукцион! Ригг так и предполагала. С аукциона будут продавать останки Сокрытой Девы, прежде чем предпримут очередные поиски частиц богов. Но продавать будут не только боготовар. События разворачивались быстрее, чем ожидал Харк, он был к ним не готов. Он знал, что суда ему не устроят. На Ледиз-Крейве криминальные дела передавались одному из губернаторских судей, который выслушивал показания стражников и сразу же принимал решение, не напрасно ли тебя арестовали. Суд мог бы состояться только в том случае, если судья сочтет, что стражники что-то напутали, или если за тебя замолвит словечко влиятельная персона.

Харк решил, что его допросят. Когда стоишь лицом к лицу с допрашивающим, можно понять, что побуждает его ставить галочки в своих записях, можно рассказать историю, которую он хочет услышать, можно заключить что-то вроде сделки… но, очевидно, этому не бывать. Камеры переполнены, так что губернатор решил очистить их, а заодно заработать. Заключенные будут оценены и проданы. Харка вместе с дюжиной других нарушителей закона погнали через рынок и дальше, вверх по холму. Среди них точно не было Джелта, и Харк не узнал ни одного из банды Ригг – вероятно, всем удалось ускользнуть. Но он-то тоже еще не был мертвецом. Нужно держать ухо востро. Отчаяние – отрава. Стоит подумать, что худшее неизбежно, – все, ты мертвец.

Брошенный кем-то камень больно задел ухо. Харк вздрогнул, но не обернулся – какой смысл рисковать своими глазами? Ругнувшись, он не принял произошедшее на свой счет, ведь и сам иногда швырялся камнями в пойманных преступников. Не по злобе, просто потому, что мог это себе позволить. Ему не приходило в голову, что не стоит этого делать, потому что и сам он однажды мог оказаться закованным в цепи узником и камни тогда будут бросать уже в него. Мало того, в глубине души он был уверен, что рано или поздно займет это место. Возможно, именно поэтому Харк с упоением пользовался возможностью бросать камни.

Ухо болело. Он был рад, что не видел обидчика. Окажись это кто-то из знакомых, ему стало бы еще обиднее. Когда процессия заключенных приблизилась к аукционному дому на вершине холма, во рту Харка пересохло. Всю свою жизнь Харк видел это здание, возвышавшееся на горизонте, но внутри был лишь несколько раз.