Анастасия Мамошина - Видящие

Виктор шел по парку, наслаждаясь его спокойствием и тихим шепотом крон. Солнце скрылось, но осенние сумерки разгонял теплый свет фонарей. Воздух был влажным после дождя, на дорожках блестели лужи. Пару раз юноша не отказал себе в удовольствии наступить в воду, разбивая дрожащее отражение деревьев и неба. Настроение оставалось прекрасным, несмотря на длинный день. Вик устал, но за сегодня он не увидел никого, кого не должно было быть среди живых. Ни одной души! Это было редкой удачей! В такие моменты парню хотелось поверить, что он вообще их не видит.

Виктор свернул на узкую дорожку – здесь даже фонари стояли реже – и сразу почувствовал, как что-то изменилось. От этого ощущения волоски на руках встали дыбом. Дернув плечами, парень упрямо пошел дальше, но каждый шаг отдавался холодком в солнечном сплетении. Вик уже собрался повернуть назад, как заметил впереди невысокую фигурку, которую он тут же узнал по розовой шевелюре. Девчонка съежилась около лавочки, закрывая голову руками, а над ней нависала…

“Нет, нет, нет!” – парень почувствовал, как по позвоночнику поднимается льдистый холод. – “Только не это!”

Рядом с первокурсницей застыла фигура в белом платье с серой растрескавшейся кожей. Даже не видя ее лица со сгнившими губами и пустыми глазницами, Виктор знал – это та самая. Вчерашняя. И она пришла забрать чью-то жизнь прямо на его глазах.

Парень сделал бесшумный шаг назад, потом второй, третий, но никак не мог отвести глаза от ужасной картины. Монстр издал шипящий стон, и склонился еще ниже. Жертва заскулила от ужаса, и Виктор увидел, как побелели ее тонкие пальчики.

Четвертый шаг.

“Только бы оно меня не заметило! Только бы оно не заметило!” – эта мысль билась вместе с пульсом все быстрее и быстрее.

Девчонка повернула голову, отворачиваясь от чудовища, и серые глаза встретились с голубыми. Виктор понял, что пятого шага не будет. Если он уйдет сейчас, то отнятая жизнь будет и на его совести. А этот взгляд полный безумной надежды будет преследовать его до смерти.

Первый шаг дался парню с трудом, второй легче, третий еще легче, а на четвертом он побежал. Побежал навстречу монстру из ночных кошмаров и своей судьбе, даже не зная, что он будет делать, когда добежит.

***

– Отец…

Оооо, этот виноватый тон! По его оттенкам становилось ясно насколько большой проступок совершил сын: разбил машину, попался с травкой, проститутка вытащила кошелек, пока он лежал в пьяном угаре. Однако такого голоса Петр Игоревич от своего первенца еще не слышал. Дрожащего, жалкого, испуганного.

Мужчина сдвинул брови, от чего стоящий перед ним юнец – двадцать пять всего-то! – задрожал, словно щенок, над которым занесли палку.

– Я не хотел… – проскулил Александр.

– К сути! – отрывисто бросил Петр и посмотрел на часы: золотой браслет свободно охватывал тонкое жилистое запястье.

До звонка губернатора оставалось восемнадцать минут, не хватало еще все это время слушать блеяние непутевого мальчишки.

– Я… – Саша запнулся и побледнел, слова застряли у него во рту, но одного взгляда отца хватило, чтобы он выпалил: – Я убил девушку!

На остром и желчном лице Петра Игоревича промелькнуло удивление. По мнению Гарешко-старшего, Александр был бесхребетной мямлей. Сколько усилий потрачено, чтобы воспитать из него настоящего мужчину: сильного, решительного, готового идти по головам ради своей цели – ничего не получилось. «Сашенька», как назвала сына жена, оставался слабым и ведомым. И приносил больше проблем, чем пользы.

– Какая-то шлюха?

Гарешко-младший медленно повернул голову вправо-влево, плечи его вздрогнули.

– Как это случилось?

– Я… мы… просто хотели развлечься…

Щека Петра дернулась, он кинул быстрый взгляд на правую кисть. На ней не хватало мизинца. Мужчина не понаслышке знал, какими мстительными тварями могут быть женщины. Особенно после смерти.

– Пошел прочь.

На бледных щеках Александра выступили красные пятна, будто отец отхлестал его по лицу, губы приоткрылись, словно с них готова была сорваться мольба или ругань, но молодой мужчина не произнес ни того, ни другого. Просто развернулся и вышел. А Петр Игоревич откинулся на спинку кресла. Гладкая коричневая кожа обивки скользнула по шрамам на затылке, вызвав противную дрожь…

…А ведь он даже не убивал ту девушку, не говоря уже о групповом изнасиловании! Просто бросил, когда подвернулась возможность сойтись с другой – дочь областного прокурора это более перспективная партия для будущего чиновника. А бывшая… Как-нибудь переживет. Ни она первая ни она последняя, кто остался без мужика, но с пузом. Гарешко-старший думал, что большой беды не будет – поплачет, да успокоится. Но Аля не успокоилась, а упокоилась, шагнув под поезд. А потом вернулась: злее самого лютого зверя, страшнее самого жуткого ночного кошмара.