Ярослава Осокина - Прорехи и штопальщики. Сборник рассказов

По их улице ползло то же марево, только огромной стеной выше домов… едва миновали, проскочили в калитку и ссыпались по лестнице в убежище. Мать потом, все эти несколько часов до боли прижимая к себе Женьку, расстраивалась, что окно на кухне забыла запереть, когда уходили. И отец тогда вечером прилетел взъерошенный: он далеко работал, в пригороде. До того места волна не доходила, но он все время волновался за них, не зная, успели они до убежища или нет, телефоны-то во время приливов не работали.

Так вот, во время этих волн мобилизовывали всех магов, кто хотя бы первую ступень подготовки прошел, и тех, что на пенсии был. Их в замыкающую цепь строили и они теснили приливную волну обратно, запирали ее. В ней, собственно, особой опасности не было, но под ее покровом сквозь многочисленные бреши прорывалось много жуткого.

Уже постарше Женька видел эту цепочку: взявшись за руки, словно против сильного ветра, мелкими шажками ребята-маги и бабка с соседней улицы шли упрямо вперед, тесня радужное марево. За их спинами никого не было, хотя полагалось: должны были дежурить боевые маги, хотя бы парочка, на случай прорыва опасного существа. Ведь тем, кто в цепи, размыкать руки было нельзя.

Еще он видел, как после подобных волн дежурная бригада подростков-магов шестой ступени разносила пострадавших коллег по домам. Унро приносили два раза: парень был на редкость неудачлив и все время напарывался на чудовищ.

Мать Унро, закусив кулак зубами, тихо плакала, стоя у калитки, ожидая сына, когда в конце улицы появлялась дежурная бригада. Иногда звонили заранее, с пункта первой помощи, иногда нет, и тогда нужно было стоять и ждать бригаду, если ребенок сам не возвращался.Техника бригаде полагалась самая простецкая: большущая тележка с плоским дном, на которое аккуратно укладывали пострадавших, уже перевязанных, впрягались по двое и шли. Во главе бригады по их кварталу был высокий подтянутый Брана, по которому все окрестные девчонки сохли. Он всегда здоровался, помнил всех родителей своего участка в лицо и по именам, и несмотря на обычную усталость после нескольких часов подавления приливной волны, молодцевато козырял и желал удачи на прощание.

Последний раз бригаду возглавляла взъерошенная тощая девчонка в зеленой бандане, костлявая, с темными кругами под глазами. Сорванным каркающим голосом она осведомилась у матери Унро, как ее зовут, и приказала своим "занести парня". В этот раз Унро был без сознания, крепко зацепило.

Мать Унро поблагодарила ребят, спросила, где Брана, бригадир.

– Нету больше Браны, – сквозь зубы ответила девчонка, и остальные понурились. – В этот раз так жахнуло, что едва кости собрали. Вон все, кто остался.

Она развернулась на каблуках и пошатываясь на ходу, отправилась дальше. Тележка поскрипела следом.

Нет, Женька не завидовал. Он просто видел, что это такое на самом деле.

Институт парасвязей (старое название –

Институт магических наук) города Гражин.

Теплый июльский вечер.

Давай не будем, говорит подруга. Ну ты посмотри на них, они выглядят как… как хулиганы. Обматерят и пошлют.

Ну и пусть, упрямится девушка и тащит ее вперед, к черной каменной чаше фонтана. Так нельзя, объясняет она подруге. Понимаешь? Даже если обругают, нельзя мимо проходить и молчать.

Полированный широкий край глянцево блестит, отражая солнце. В невысокой водяной струе – радуга.

Девушка смотрит на нее, и еще на уголок завернутого в восковую бумагу букета, который лежит рядом с грубым ботинком одного из трех молодых людей. Они пьют пиво, развалясь на краю каменной чаши. Жаркий летний вечер, последние дни сессии. В другое бы время девушки бы хихикали, обсуждая их стати: мощные бицепсы, мужественные лица, модные стрижки…

…но не сейчас.

Айниэль шагает четко, хотя подбородок дрожит. Подруга плетется сзади. Ей совсем не хочется лезть в неприятности, но сбежать уже совесть не позволит.

Девушки останавливаются перед молодыми людьми, каблучки звонко щелкают по брусчатке.

– Встаньте, пожалуйста, – звенит голос Айниэль. – Вы сидите прямо на Месте памяти.

Один из них спит, укрыв лицо раскрытой тетрадью, и даже не шевелится. Два других поднимают головы, недоуменно глядя на нее.

Белобрысый молчит, а черноволосый, нагло окинув ее сверху вниз темнеющим взглядом, переспрашивает:

– Где-где мы сидим?

Голос у него глубокий, с хрипотцой даже. Насмешливый. Айниэль глядит ему в переносицу и четко повторяет: