Чарльз Стросс - Дженнифер Морг

Ого! Ну что ж, теперь-то меня не будут обгонять улитки на BMW. Иногда все-таки случаются чудеса, даже если работаешь в Прачечной.

– Поехали!

Большую часть дороги до Франкфурта я сплю. Мы опаздываем в аэропорт – неудивительно в свете последних событий, – но Пинки и Брейн извлекают какое-то официальное удостоверение из своего набора документов и выезжают прямо на взлетно-посадочную полосу через два ограждения и полицейский КПП. Затем они вручают мне кейс и высаживают у трапа, который ведет в самолет компании «Lufthansa», вылетающий в парижский аэропорт Шарля де Голля, где меня ждет пересадка.

– Schnell! [10] Быстро! ( Нем .) – Прим. пер . – приказывает мне встревоженная стюардесса. – Вы опаздываете. Проходите.

Спустя полтора часа и одну пересадку я сижу в бизнес-классе А300 «Air France», который летит в международный аэропорт Принцессы Юлианы. Половина мест в салоне свободна.

– Пожалуйста, пристегните ремни и ознакомьтесь с правилами поведения в самолете.

Когда за мной закрывают дверь, я, кажется, почти проваливаюсь в сон. А потом кто-то трясет меня за плечо: это стюардесса.

– Мистер Говард? Мне поручено передать вам, что на этом рейсе вам доступно подключение по Wi-Fi. Вам следует связаться со своим офисом, как только мы наберем высоту и погаснет индикатор «Пристегните ремни».

Я молча киваю. Wi-Fi? На тридцатилетнем туристическом корыте?

– Bon voyage! [11] Счастливого пути! ( Фр .) – Прим. пер. – говорит она и уходит обратно в кабину. – Вызовите меня, если вам что-нибудь понадобится.

Во время обычной предполетной тягомотины я сплю и просыпаюсь, только когда двигатели начинают реветь и меня вжимает в спинку кресла. Я чувствую неестественную усталость, будто из меня вытекла вся жизнь, и у меня возникает стойкое чувство, будто кто-то другой спит в пустом кресле рядом со мной, так близко, что может положить голову мне на плечо, – но в кресле никого нет. Опять утечка от Рамоны? А потом глаза у меня закрываются.

Наверное, дело в перепадах давления, потрясениях последних дней или наркотиках в бокале шампанского после взлета, но мне снится совершенно удивительный сон. Я снова оказываюсь в конференц-зале в Дармштадте, жалюзи опущены, но вместо комитета зомби я сижу через стол от Энглтона. Он и в лучшие времена кажется почти мумией, пока не заглянешь ему в глаза – алмазно-голубые и острые, как бормашина. Сейчас только их я и вижу, потому что его лицо тонет в тени старомодного проектора, луч которого падает на стену у него за спиной. Общий вид зловещий. Я оглядываюсь через плечо, гадая, куда пропала Рамона, но ее здесь нет.

– Внимание, Боб. Поскольку во время предыдущего инструктажа ты имел неосторожность так зазеваться, что он самоуничтожился до того, как ты успел с ним ознакомиться, я прислал тебе новый.

Я открываю рот, но не могу сказать ни слова. Заклятье ревизоров. Я думаю, что так можно подавиться собственным языком, начинаю паниковать, но именно в этот миг мышцы расслабляются, и у меня получается закрыть рот. Энглтон замогильно улыбается:

– Вот молодец.

Я пытаюсь сказать: «Засунь ты свой инструктаж…», но выходит только: «Заканчивайте мой инструктаж». Похоже, говорить мне можно, но только по заданной теме.

– Да, конечно. Я уже приводил историю корабля «Гломар Эксплорер» и операций ДЖЕННИФЕР и АЗОРЫ. Но я не сказал (и это только для твоих снов и только для твоих глаз, особенно когда проснется Рамона), что ДЖЕННИФЕР и АЗОРЫ – это прикрытие. Учебный заход, практическая проверка. Прощупывание возможности добывать артефакты с океанского дна в зонах, переданных человечеством СИНЕМУ АИДУ, то есть Глубоководным, по условиям Договора о бентосе и Азорского соглашения.

Энглтон замолкает, чтобы выпить глоток воды из стакана на столе. Затем он нажимает кнопку на проекторе, чтобы сменить слайд. Щелк-щелк.

– Это карта мира, в котором мы живем, – объясняет Энглтон. – А эти розовые участки – зоны, в которых разрешено действовать человечеству. Это наши резервации, если угодно. Засушливые, окутанные воздухом континенты и болезненно светлые верхние слои океана с их невыносимо низким давлением. Около тридцати четырех процентов поверхности планеты. Остальное – это территория Глубоководных, над которой нам позволено проплывать, но не более того. Попытки заселения глубин океана встретят такое сопротивление, что наш вид даже не успеет пожалеть о содеянном.

Я облизываю губы:

– Но как? У них что, есть какое-то ядерное оружие?