Раиса Сысоева - Нейроны льда

Выбравшись изо всей этой истории в здравом уме, Домна планировала написать статью под названием «Симфония некомпетентности», ни больше, ни меньше. В который уже раз за сегодняшний день Домна остановилась у окна, с удовольствием следя глазами за длинными тоненькими слёзками умного печального дождя на оконном стекле. Бесстрастное серое небо с недоумением заглядывало в недра глупого людского мира, и не могло найти признаков любви даже там, где в большом количестве содержались чистые и наивные существа – дети. Их ангелы-хранители в белых одеждах сильные и яркие, тогда как ангелы взрослых потрёпанные и полупрозрачные, в любую минуту готовые покинуть умершего грешника, и вернуться на Небо, вымаливать очищение, в надежде вернуть былое могущество и сильные ослепительно-белые крылья, повреждённые во время жизни с человеком. Домна очень долго была атеисткой, но сегодня ощущала настоятельную необходимость посетить Храм Божий.

– Педсоветы проходят в музыкальном зале, – объяснила Людмила Борисовна, проходя мимо во главе ровной колонны маленьких детей.

– Спасибо. – Тихо ответила Домна, отвечая мудрой незлой женщине, ни от кого не готовой принимать благодарность. Вежливость здесь служила прелюдией предательства.

Здесь, в эпицентре зломудрствования, на собрании тоскливых людей, Домна спасала свою надежду воспоминаниями о Даниэле, о его голосе и той любви, замены которой не бывает. Пока её ум помнит голос смех Даниэля, она не одинока.

Задумчивые усталые женщины молча собирались в просторном серо-зелёном зале, рассаживались и тут же утыкались в экран телефона, словно боясь нечаянно обнародовать скепсис по поводу предстоящего собрания. Хмурая, вдумчивая Людмила Борисовна не утруждала себя похуданием и была полной ровно в той мере, в какой и следует пополнеть обычной женщине лет пятидесяти двух. Не каждая из представительниц слабого пола станет изнурять себя прокачкой пресса и Т-образной стойкой для укрепления мышц кора, если в её жизни количество стрессов и унижений на работе накрывает штормовой волной и жизненной энергии хватает лишь на то, чтобы кое-как выспаться и терпеливо молчать, пока беснуется начальство.

В самый первый раз, входя на территорию группы «Аленький цветочек» и оглядывая сдобную фигуру Людмилы Борисовны, Домна видела перед собой постороннего взрослого, умело управляющего группой посторонних детей. После двух часов общения Домна с удивлением отметила, что поддалась очарованию приятного голоса, плавных жестов и умных глаз воспитательницы. Почему?! Объяснимо: включая иной раз записи классических произведений, написанных и исполненных сто или двести лет тому назад, Домна не желала верить, что некоторые из произведений родились в уме и душе людей, находящихся в нищете или терзаемых неизлечимой болезнью. Прекрасное руками мучеников: сейчас она имела возможность увидеть микро отражение своих догадок. Воспитательницы здесь не умирали видимым образом, но в глазах каждой из них Домна видела упорно сдерживаемую горечь целой череды унизительных поражений, украденных побед, растоптанных надежд на лучшее.

Сидение дивана заняли дамы, считающие себя старожилами: Герда Николаевна, зеленоглазая ундина Ядвига Алановна, молодая Веруся (Вера Александровна – любимица заведующей), чёткая как хорошо отточенный топор, сдобнушка Варвара Валентиновна, грозная старая Элина Семёновна и немка Хлое Вольфовна из «Ковра-самолёта» и скромная жертвенная София Игоревна. Людмила Борисовна устроилась на стуле рядом с Альфиёй Рашидовной, поближе к выходу. Виталий, рассмотревший все личные дела сотрудников, сказал ей, что Людмила и Альфия выгодно выделяются среди прочих. Берут качеством: в их группе удивительно хорошая дисциплина, спокойные дети, сохранный инвентарь, опрятные игрушки вся документация в порядке и выстроена на одной полке – ничего не приходится искать, родителей они назначают минимальную мзду на канцтовары, а их дети приходят на занятие по физической активности в белых футболочках и чёрных шортиках все как один. В общем, было понятно, что Виталий с Домной чай будут пить в «Аленьком цветочке».

Унылой чередой собрался весь педагогический коллектив, принесла себя даже расслабленная до умопомрачения психологиня, она опустилась в кресло рядом с Кузяцкой, расправила платье и сложила руки на коленях, напичканные посторонней жидкостью губы-лепёшки были сложены в крайне психологичную улыбочку.