Екатерина Соболь - Опасное наследство

Ох, слишком высокий титул: она наверняка пришла сюда ловить рыб покрупнее. Но я не сдавался.

– Кажется, объявляли кадриль. Разрешите… – Я обернулся к дочерям, но даже не успел спросить их имена, а дама уже ответила:

– Они уже обещали кадриль другим кавалерам. Но вы можете позже справиться у меня, вдруг какой-то из их танцев окажется свободен.

Будь мы где-нибудь в ирландских трущобах, она сформулировала бы это проще: «Идите прочь и к нам больше не лезьте, низкородный вы болван».

– Почту за честь увидеться с вами позже, – смиренно ответил я и с поклоном отошел, кинув на дочерей прощальный нежный взгляд: вдруг они уже влюбились в меня без памяти?

Нет, похоже, не влюбились. Взгляды их были холодны, как у их матери, и на одну ужасную секунду я усомнился в своем обаянии, но тут же повеселел снова. На сельских балах я пользовался успехом, значит, и тут успех не за горами.

Следующие полчаса я кружил по залам, как хищная рыба, выбирая себе жертву попроще. Удача улыбнулась мне в виде скучающей молодой вдовы – платье черное, спутника нет, но на руке обручальное кольцо.

– Разрешите предложить вам шампанского? Оно с севера Италии, я в этом разбираюсь.

– В самом деле? – без интереса спросила она.

– О да! Везде узнаю эти нотки вяленой груши и свежескошенной травы.

Ха, этот трюк я сам изобрел! Я не имел ни малейшего представления, из каких бутылок разливали напитки слуги графа. Но с деревенским пуншем этот фокус работал, сработает и здесь: просто называешь, что в голову придет, и люди соглашаются, потому что знают об этом еще меньше тебя. Я принес вдове бокал, она пригубила и устало воззрилась на меня.

– Оно явно французское. Груши нет, нотки скорее земляничные.

Я виновато развел руками. Меня никогда еще не разоблачали. Ну и ладно, главное – хоть с кем-то завел беседу. Вдова допила шампанское, и я уже собирался предложить еще, но она вложила мне в руку пустой бокал и двинулась к выходу из комнаты.

– Прошу меня простить, – чинно сказала она на ходу. – Хорошего вечера.

В переводе на язык простонародья это тоже было что-то вроде «Проваливай, не интересуешь». Я приуныл, но все же решился догнать ее и кое-что спросить.

– А где же хозяин дома? Помню его с детства: отец с ним не то чтобы дружил, но до смерти матери мы иногда бывали на его прекрасных вечерах. – Я картинно огляделся. – Неужто он так изменился, что я его не узнал?

– О нет, все так же хорош. – Она пожала своими царственными плечами. – Но таков уж он: устраивает чудесные вечера, а сам в последнее время на них показывается редко. Пресыщен празднествами и всеобщим вниманием, надо полагать.

Моя решимость познакомиться с хозяином только окрепла – это каким же титаном духа надо быть, чтобы пресытиться подобными вещами?! И зачем так тратиться, если это не радует? Вдова удалилась, а я, ведомый отчаянием от своего светского провала, решил непременно отыскать хозяина.

И я пошел бродить по дому, прихватив по пути вкуснейшую тарталетку с паштетом. Во всех комнатах царило веселье – люди беседовали, хохотали, пили шампанское, а за одной из портьер я обнаружил парочку, слившуюся в поцелуе. Я выскочил из той комнаты пулей – никогда еще не видел, как люди целуются, выглядело это так себе. Красный как свекла я продолжил слоняться – и вдруг увидел его.

Никогда не забуду этот момент. В огромном доме праздник, повсюду экзотические цветы в вазах, изысканные наряды, блюда и напитки, а он стоит на узком каменном балкончике, за развевающейся шторой, и смотрит в сад. Сначала я заметил просто фигуру в темном костюме и подумал: «Кто это там мерзнет без пальто?»

Вышел на балкон – и сразу его узнал. Граф Ньютаун, каким я его помнил с детства, а может, еще лучше. Седина ему очень шла, годы не сделали его ни морщинистым, ни толстым, – высокий джентльмен с офицерской выправкой, профиль – как на римской монете. Я немедленно решил, что, когда доживу до его преклонного возраста (то есть лет, наверное, до шестидесяти), – хочу быть таким, как он. Граф глядел в темный сад, иногда отпивая из стакана виски, шикарный и меланхоличный, как Байрон.

При моем появлении граф даже бровью не повел, – наверное, думал, что я пойму свою оплошность и оставлю его в покое.

– Граф Ньютаун, – выдохнул я. Он глянул на меня пустым взглядом, будто мыслями был очень далеко, но я продолжил: – Я Джон, граф Гленгалл, вы утром прислали мне приглашение! Благодарю вас от всей души!

– О. – Он словно очнулся. – Да. Сын Джереми Гленгалла.