Николай Лепота - Богомол Георгий. Генезис

– По первым признакам содержимого желудка, наличие свежей крови и человеческих тканей не прослеживается, – сообщил он. – Вывод: этот нулевойрядовой отношения к убийству не имеет. Скорее всего, он, увидев нечто, не выдержал и опорожнил желудок себе под ноги.

– А если он держал жертву, а кровь пускал другой? – Не согласился практикант.

– Какой?

– Мало ли какой? Другой.

Загалдян поправился:

– Как минимум – не причастен к акту каннибализма.

Набрал немного блевотины в пластиковый пакет. Оглядевшись, еще раз твердо заявил:

– Все трое убиты с особой жесткостью.

– Неужели? – Мрачно отозвался Пяткин.

Присел перед одним из трупов и отогнул ворот униформы. Прочел:

– Капрал Аристоклий Галкин… – Запустил руку в один карман: – Знаю его брата. И отца его знаю. – Запустил руку в другой карман. – Ничего хорошего сказать не могу… – с кряхтением перевалил тело набок, залез в боковой карман брюк… – ни тому, ни другому. – Покосился на растерзанную женщину, лежащую чуть в стороне, и в качестве потенциального утешения родным Аристоклия добавил: – Разве что – не изнасилован.

Бульмишев тоже поглядел на труп женщины:

– Факт сексуального насилия пострадавшей пока не установлен.

– Факт не установлен. Но изнасилование было. Глаз даю. Твой.

Практикант, ценя юмор наставника, заулыбался, прищурив глаз, который шеф отдавал кому-то за свою оплошность.

Бульмишев быстро привыкал к тонкостям службы, давая основание предполагать в нем специфический талант. Он, например, не сожалел об убитых и не сочувствовал им, лишь интересовался и вникал.

Загалдян шагнул к телу женщины. Присел рядом.

– Вырваны куски мышц, печень и сердце.

Заглянул в дыры на теле женщины, оценил их размеры и сокрушенно сообщил:

– Как прорехи на рубахе! Сквозь них все видно до самой земли!

Успокоился и не без оснований заявил:

– А чего не видно, то вскрытие покажет.

Старший следователь Пяткин вытянул ногу из лужи крови, куда ступил неосмотрительно. Потряс ею. Подержал, замерев, на отвесе. И бесстрастно, скрывая за равнодушием раздражение, принялся чистить подошву о рельс.

Из темноты донесся скрип мелкой гальки под тяжелыми шагами.

Следственная группа не ждала подкрепления и встретила скрип настороженно.

В область света, расходящегося от подвешенного на стене фонаря, вступила черная фигура с красными знаками различия, в такой же униформе, в которой безвестный офицер накануне увел в этот туннель женщину, в чьих останках теперь никоим образом невозможно было различить прежнего веселья и жизнелюбия, а наоборот: лишь хладные куски тела.

Черный гвардеец, не снимая шлема, не открывая забрала на нем, хрипловато, низко и без особых интонаций произнес:

– Спецподразделение «U-707». Офицер «Мулба 01дробь07». Останки пострадавшей забираю незамедлительно.

Пяткин оробел, но все же спросил с усилием:

– Основание?

– Код доступа «ЭксЭйч».

И бросил к ногам черный пластиковый мешок с желтым шнуром у горловины.

Требовательно протянул руку:

– Материалы освидетельствования трупа женщины.

Загалдян замялся, принялся перебирать листки:

– Они в общем протоколе.

– Изымаются! – Разнеслось из-за черного стекла безапелляционно.

Пяткин приподнял плечи. Гвардеец остановил их дальнейшее движение:

– Код доступа «ЭксЭйч».

Следователь вздохнул «навсесогласно»:

– Понятненько.

Головой показал криминалисту – «отдай».

Незаметно перевел дух.

– А этих? – Кивнул на трупы охранников.

– Они ваши.

– А тот? – Пяткин мотнул головой по направлению вглубь туннеля, на обходчика. – Его куда?

Черный гвардеец сипло предложил:

– Покатай на карусели.

– Как?

– С музыкой. Спой ему песню на ночь. Но не страшную. – Гвардеец был раздражен глупым вопросом, но не показывал этого явно. Голос сипел замогильно, но, видимо, обычно. И ничего иного. От черной фигуры несло смертью и не более того.

– Подари своей жене на день рождения, – еще сказал он, полный превосходства. – Да хоть сожри, зажарив на костре, обложив тыквой баттернат.

Бульмишев черканул в блокноте: «баттернат».

Ни слова более не говоря, зловещий гвардеец склонился над растерзанным трупом.

Рваные ткани плоти; черный мешок; желтая пластиковая завязка; невнятный запах чего-то хладнокровного – свежей рыбы или моллюсков – через минуту ничего этого уже не было.

По сумрачно желтевшему в свете малого паровозного прожектора железнодорожному пути литерный спецназовец «Мулба 01/07» шагал к выходу, все так же скрипя щебнем, унося шуршащий мешок и шипящее дыхание, от которого каждый из троих оставшихся испытал одинаково гадливое чувство омерзения и страх.