Михаил Бочкарёв - Москва Поднебесная

Башня ввинчивалась всё глубже и глубже, пока наконец не остановилась, став вдвое меньше. Верхняя пика её сорвалась и отлетела куда-то ввысь ракетой, а из центра разрушенной громадины, сияя чёрным зловещим блеском, выстрелила мощная струя.

– Нефть!!! – крикнул кто-то в зале, и аплодисменты, и без того несмолкаемо-бурные, усилились многократно, так, что с потолка рухнуло несколько прожекторов.

– Это чудо! – кричал кто-то надрывно.

– Этого не может быть!!! – доносилось сквозь грохот сотен ладоней.

– Фантастика!

– Безумство!

– Экзистенциальность!

Из башни била и била, ни на секунду не теряя напора, мощнейшая струя, она рассыпалась в вышине на блестящие брызги, которые устремлялись к земле и заливали всё пространство вокруг. Вероятно, ливень, исторгаемый башней, достиг и телецентра, поскольку люди услышали, как где-то за стенами шумит обрушившаяся с неба река. Где-то разбилось стекло, и тут же студию наполнило жуткое зловоние.

– Господи! – крикнула какая-то тётка, зажимая носовые пазухи. – Да ведь это ж дерьмо!

Зал, разом перестав хлопать, принялся спасаться от нестерпимой вонищи, кто как мог. Люди срывались с мест и метались в панике, падая кубарем с импровизированных трибун. Кто-то визжал, кто-то плакал. Некоторые женщины принялись разбрызгивать вокруг себя имевшуюся у них парфюмерию в надежде заглушить невозможный запах, но он, словно огненное дыхание мифического дракона, пожирал ничтожные струйки и с новой силой внедрялся в помещение, пропитывая каждую деталь, каждый закуток.

– Вы правы, дорогие мои, – произнёс в микрофон Василий, который, казалось, вони совершенно не чувствовал, – это фекалии. Это наглядная демонстрация того, что вы с таким рвением и удовольствием ежедневно из года в год поглощали. Теперь, наконец, вы сможете во всей мере ощутить реальную суть так любимого вами информационного потока, транслируемого великой Останкинской телебашней.

В этот момент что-то огромное рухнуло с неба, и телецентр задрожал, словно студень на блюде. Экран, на котором обрубленная башня непрерывно исторгала из недр Москвы зловонную жижу, померк и зашипел помехами. Смело можно было утверждать, что в каждой квартире, в каждом доме, с телесигналом случилось то же самое. Он пропал. Те люди, кто в это время находился на улице, могли видеть, как с неба за секунду до прекращения телеэфира рухнула вернувшаяся на землю верхняя часть Останкинской телебашни, взмывшая вначале ракетой ввысь. Пока она парила где-то в плотных слоях, сигнал, не прекращаясь, транслировался, но с падением её всё завершилось.

Телевидения больше не существовало.

Эллада Вознесенская, словно прозрев после длительной болезни мозга, вдруг поняла, что произошло. Осознание пришло внезапно, в момент падения антенны. Она поняла, что карьера её, а значит, и жизнь, кончились, что теперь она никому не нужна, и что она больше не дождётся подсказок с монитора. Что денег на очередную закачку силикона у неё не будет, что она немолода уже, глупа и бездушна.

Эллада заплакала, отчего контактные линзы набухли неприятно, и она, вытащив их, посмотрела блёклыми невыразительными глазками на мечущихся по студии людей, вдохнула зловонного смрада, вихрем врывающегося с улицы, и вдруг заметила, как три разрушивших её судьбу гостя растаяли в воздухе, будто в пустыне навеянный жаждой мираж.

Странным образом, совершенно необъяснимым, в тот самый момент, когда на землю рухнула антенна телебашни, во всех кинотеатрах страны прервался показ кинолент, зависли персональные компьютеры, с помощью которых в этот момент некоторые пользователи просматривали художественные фильмы. Этот процесс, как снежная лавина, захлестнул собой все, абсолютно все уголки державы, даже самые отдалённые, периферийные.

Маршрутка тряслась так, что, казалось, вот-вот развалится, разбросав пассажиров по дороге, как отслужившие ненужные детали. Елисей хотел немного вздремнуть, но ничего не вышло. Тряска была жуткой, от неё дрожали щёки, и совершенно не функционировал мозг, да к тому же две тётки впереди Нистратова затеяли спор о событиях, произошедших вчерашним вечером с Останкинской телебашней. Он, памятуя о газетном заголовке, прислушался.

– Говорю тебе, это олигархи над людьми измываются! – верещала одна, похожая на селёдку, одетую в двубортный пиджак и красную беретку. – Уже не знают, куда деньжищи девать!

– Дура вы, Маргарита Степан-на! – отвечала другая. – Зачем им такое надо?