Георгий Юров - Станционный Cмотритель

Натужно пыхтя появившийся из ночного мрака поезд из всего четырёх вагонов, вполне обычных, разве что матовые стёкла их окон не были прозрачны, замер на отведённом месте и проводники, открыв дверь тамбура, привычно стали протирать ручки от накопившейся со времени предыдущей остановки грязи. Это были странные люди, вернее лишь один человек, но клонированный четыре раза. Четыре одинаковых мужчины в железнодорожной форме стояли возле каждого вагона, с дежурной улыбкой встречая своих пассажиров, внешний вид которых претерпел за это короткое время кардинальные изменения. Разнополая семья из трёх человек превратилось вдруг в одно нескладное существо с тремя маленькими головами на огромных плечах и если люди в чьём образе они путешествовали, были молчаливы, то рты этого страшилища не закрывались ни на секунду. Три головы о чём-то жарко спорили и что-то доказывали друг другу.

Впрочем, в основном пассажиры оказались гуманоидами, то есть выглядели как люди, только одеты были в одежду из странной материи неожиданного фасона и расцветки. Одним словом туристы. В этот момент в вокзал вбежал запыхавшийся, явно опаздывающий худосочный высокий мужчина лет тридцати; взъерошенными были не только волосы на его непокрытой голове, но и сам отчего-то выглядел именно так. Оглядевшись, он направился к Климычу, но предъявленный им пластмассовый прямоугольник ничего не высветил на экране табло. Бросая нетерпеливые взгляды на стоящий состав, он произнёс громче, чем этого требовали приличия:

– Попробуйте ещё раз. Этого просто не может быть, у меня оформлены все разрешения, – не став спорить смотритель повторил процедуру, но и в этот раз результат оказался прежним. Поезд должен был отправиться через считанные секунды и этот незадачливый гражданин на него не попадал.

– Но ведь это никак не возможно, Мастер. Я должен уехать сегодня, ведь следующий рейс только на весеннее равноденствие. Я просто физически не могу находиться больше в этой дыре! Поверьте, у меня влиятельные друзья и если со мной что-то случится, а уж случиться, как пить дать, у Вас из-за этого будут очень большие неприятности. Да послушайте Вы, каменный истукан, я здесь по очень серьёзному делу. Нельзя этого говорить, но выбора мне не оставили, – теряя терпение, закричал он, а в его щеголеватой наружности присутствовало что-то залихватское, но давно изжитое из современной жизни и подойдя вплотную зашептал на ухо Климовичу, продолжая тревожно следить за стоящим составом.

– Ну, что Вы на это скажете? – торжествующе воскликнул он, отступая на метр, но Мастер лишь отрицательно покачал головой:

– Я говорю, нет.

Близнецы-проводники закрыли площадку и, ожидая отправления, стояли в тамбуре. Видя, что поезд уходит, и он останется здесь ещё на бог знает сколько, безбилетник решился на отчаянный шаг. Прошмыгнув мимо смотрителя, он рванул было в заветную дверь, но с силой врезался о невидимое глазу стекло. Инерция отбросила его назад и сидя на полу с покрасневшей половиной лица он обескураженно пробормотал: – Климыч. Твою мать…

Хотя тут несостоявшийся пассажир мог и ошибиться. Рожала ли вообще женщина этого обрусевшего Харона или он был лишь проявлением воспетой Голливудской сагой Матрицы, сотканной из астральных частиц субстанции лишь внешне похожей на человека. Хранителя пути, рождённого вместе с ним частью его и бывшего здесь безотлучно, лишь менявшего образ. Может быть в другом мире, он выглядел бы трёхглавым, свирепым монстром или мрачным старцем в рубище, но в двадцать первом веке перевозчик между мирами оказался другим.

Сошедшие с поезда существа, проходя через вновь ставшее дверью зеркало, недоумённо разглядывали сидящего на полу мужчину. Несмотря на внешнюю непохожесть там, на пироне, в здании вокзала это были самые обычные, малоинтересные люди, которых каждый день встречаешь в общественном транспорте или в магазинных очередях. Выйдя на улицу, они растворились во мраке позднего вечера, словно перестав существовать.

Состав тронулся. Пыхтя, набирая ход, он разгонялся, уйдя на стрелке в отдельную колею, которая вскоре закончилась предостерегающим знаком из сваренных крест-накрест толстенных уголков, в каком-то десятке метров от кирпичной стены, разрисованной граффити местными сорванцами. В центре рисунок представлял собой цифры и латинские буквы, складывавшиеся в слова, связанные между собой толи китайскими иероглифами, толи кельтскими рунами, внезапно начавшие светится. Чем ближе приближался поезд, тем сильнее становилось сияние, оно уже искрило молниями по направлению к несущемуся составу. И он вдруг тоже изменился, став единым, заострённым впереди целым, наподобие сверкающего копья. Искры тысячи молний впились в летящий экспресс и он, сложившись телескопической удочкой, вошёл в стену, но наружу не вышел, а просто исчез. Как исчезло свечение, серебряные стрелы молний и уже ничего не напоминало о летящем секунду назад поезде. Лишь рыжий бездомный кот у мусорных баков за стеною, как ни в чём не бывало, продолжал вылизывать своё причинное место.