Наталья Еремеева - Загранье

– Миллионы рассветов и закатов…

– Успокойся…

– Всё было!

– Прошу тебя…

Они наблюдали это каждый день. Каждый день на протяжении вечности. Земля кружилась вокруг Солнца, словно танцуя с ним вальс. Планета сияла, объятая неистовым сине-зелёным светом. Это прекраснейшее зрелище даже для них по-прежнему было волшебным.

– Может всё поменяется?

– Всё может быть. Всё менялось неоднократно.

– Но в кого они превратились!..

– Мир становится другим, и мы тоже.

– О нас забыли.

– Да, но они пробуждаются. Просто поверь мне.

Тихий вздох прервал диалог. Собеседники погрузились в созерцание третьей планеты. Они справедливо считали её бриллиантом Солнечной системы и своим любимым детищем. Но бывает, что дети забывают о своих родителях.

Когда-то давно люди жили в гармонии с Природой. Это был удивительный и прекрасный мир, где все знали своё предназначение. Каждый человек умел слушать, а главное, слышать окружающих. Не только людей, но и мир животных, растений и саму планету. А планета подсказывала и направляла своих детей по светлому пути. Каждый, абсолютно каждый из живущих тогда ведал свою цель. Кто помогал другим людям. Кто-то – животному миру. Кто управлял стихией воды, воздуха или огня, некоторые могли создавать миры сновидений, яви, умели творить жизнь на других планетах. Животные не трогали их, насекомые не кусали. Весь мир находился в равновесии.

– Мы всегда помогали им. Всегда. Мы были с ними, их семьёй. И как всё стало! Они отвернулись от нас. Забыли.

– Они обязательно вспомнят…

Еле слышный шёпот растворился в бесконечности Вселенной.

"– Кар! Кар!

Федя оглянулся и ускорил шаг. В лесу он был чуть ли не в первый раз, несмотря на свой возраст. Три столетия – это не шутки. И только здесь он наконец-то почувствовал себя счастливым. Лес укутывал волшебным хвойным ароматом, очаровывал и обнимал своей атмосферой всех гостей. А там как получится.

– Надоели! Все надоели! – сквозь зубы шипел Федя, пробираясь всё глубже в лесную чащу, – ой!

Споткнувшись о коварно торчащий из земли корень, он покатился кубарем и врезался в ствол раскидистого дуба.

– Хи-хи-хи, – донёсся откуда-то сверху тоненький переливчатый смех. Федя потёр шею и задрал голову. Высоко на ветке дерева сидела и смотрела на него худенькая, зеленоватого цвета девочка, болтала босыми ногами и улыбалась во весь рот.

– Ты кто? – прохрипел Федя, недобро зыркнув на зелёную девочку.

– Алёнка. Кикимора, – хихикнула ещё раз девочка и с любопытством оглядела гостя. – А ты?

– Я Федя. А какого… Лешего ты на дереве сидишь? – поинтересовался Федя.

– Надоело в болоте. Эта трясина, лягушки… Сто пятьдесят лет – и никакого разнообразия. Ква да ква, ква да ква, – загрустила кикимора. Потом с любопытством посмотрела на Федю и с проворностью обезьяны слетела на землю. – Да кто же ты такой будешь, а, Федя?

– Из домовых мы, – проворчал Федя, насупившись.

– Как же тебя в лес-то занесло? – охнула Алёнка. – Тебе же дом нужен, без дома домовому никак нельзя.

– Да надоели все, – домовой махнул рукой и загрустил. – Не нужны мне такие дома. Вот тут хорошо, спокойно, птички поют, вороны всякие.

– Да уж, – фыркнула кикимора, – прямо оперными голосами распевают. Но, правда, лучше лягушек. Так что случилось-то? Выгнали?

– Если бы, – закручинился ещё больше Федя. – Не верят они в нас, Алёнка. Раньше как было? Бардак в доме – постучишь по стенам, повздыхаешь ночью – и вот наутро и уборка, и порядок, и тарелочка с молоком за печкой. А сейчас? Ни печки, ни молока, все бездушные какие-то. Жадные. У них проблемы всякие-разные. А ещё гад-же-ты.

Последнее слово он произнёс по слогам.

– Не, я не такая, – округлив глаза, сказала Алёнка. – А что же ты тут делать будешь, сгинешь ведь?

– Не знаю, – пожал плечами Федя. – К водяному пойду утоплюсь, или… К лешему.

– Не надо к лешему, – замотала головой кикимора. – Идём со мной, я знаю одно хорошее место.

– Ну… Ладно, – заколебался домовой, задумчиво оглядывая деревья. – Всё равно здесь не останешься.

Кикимора радостно подпрыгнула и легко зашагала по одной ей известной невидимой тропке, ловко обходя кустарник и деревья, и переступая через корни и шишки. Домовой плёлся позади, кряхтя и неразборчиво ругаясь. Долго или нет, но они вышли на небольшую уютную полянку. Деревья расступились, открывая чудесный вид на прозрачную синь озера и маленький покосившийся домик, притулившийся на берегу.