Евгений Курагин - Печать Каульмэ

– Маша, помогите мне.

Без лишних слов, Мария отдала печать зажигания Келли, сама первая села на заднее сиденье шессера, помогла профессору уложить ребенка рядом с собой, положа ее головку себе на колени. Малышка вся дрожала, а таинственное свечение не затухало ни на секунду. Сам Кощин устроился на соседнем с водительским сиденье, а в следующий миг сначала медленно, но потом все ускоряясь, они понеслись по булыжной мостовой в сторону Клинской.

– Я не могу, – повторила Мария, задумавшись над словами малышки, что лежала у нее на коленях. Что она имела ввиду безмолвно повторяя одну и ту же фразу? Что именно она не могла? Что? Одни вопросы, и, похоже, ответов ей не получить уже никогда. Она снова прикрыла глаза, в маленькой кухне, на газовой плите вскипал чайник, а ее мысли шарахались из стороны в сторону, в поисках ответов.

В Бюро третьего отдела, той самой ночью Марию напоили горячим чаем с бергамотом, но на этом все к сожалению и закончилось. Она безрезультатно просила встречи с Кощиным, Келли, даже с самим начальником Бюро, но никто не мог или не хотел ей помочь. Весь следующий день она провела в общем кабинете за скучным перелистыванием и сортировкой различных документов. А к вечеру решилась заехать к профессору, однако дома его не оказалось.

– Черт бы их всех побрал! – выругалась тогда Мария.

У каждого отделения был свой функционал, своя сфера деятельности, как и у любой другой службы. Но кто сказал, что она не может в свое личное время провести частное расследование?

С этими бунтарскими мыслями Мария поднялась с кресла и отправилась к себе в спальню. У нее были большие планы на сегодняшний вечер.

Старогуева, 18:36

Ее планам не суждено было сбыться в той мере, на которую она рассчитывала, однако Мария не была огорчена. Все сложилось даже лучше, чем она предполагала прежде. Около полудня в Бюро на Естафьевке зашел молодой человек. Довольно привлекательный, высокий и вместе с тем физически хорошо сложенный, но, по мнению девушки, слишком уж угрюмый, что ему ужасно не шло. Старомодный котелок он держал в руках, двигался легко и непринужденно, словно скользил по льду. Его черные волосы были зачесаны на затылок и блестели от бриолина. На левой скуле красовался небольшой синяк, что, впрочем, нисколько его не портило. Увесистую, надо полагать, трость он зажал под правой подмышкой, – наверное, левша, – а вот белые перчатки, наспех посланные в карман пиджака, говорили о…

– Добрый день, – голос молодого человека оказался чистейшим баритоном с одним лишь изъяном – легкой хрипотцой. Но и этот изъян показался бы многим представительницам утонченного пола незначительным или даже незаметным, а может, наоборот – привлекательным, если бы с ними заговорил такой молодой человек.

– Гурявин Лаврентий Эдмундович. Магистр седьмого класса. – Он протянул свою визитку заведующей, а через секунду убрал ее обратно во внутренний карман сюртука. Затем он спросил, куда ему пройти, чтобы встретится с начальником местного отдела Виктором Анатольевичем Старомых, и на этот раз он получил от заведующей более-менее внятный ответ.

Когда спустя пятнадцать минут Гурявин вновь появился в общем зале, Мария даже затаила дыхание. Ей казалось, что магистр ищет взглядом именно ее, и не ошиблась. Он снова представился, протянув руку для рукопожатия, а затем сказал:

– Нам следует увидеться, и вы даже знаете где, если, конечно, я в вас не ошибаюсь.

И вот она, Лапкина Мария Александровна, уже две трети часа караулила подъезд старого кирпичного здания с опечатанной жандармами квартирой. С наружной стороны дверцы шессера на мостовой собралась уже небольшая кучка окурков, а она все смотрела по зеркалам заднего вида в надежде наконец увидеть магистра.

Она до конца не понимала, что вообще здесь делает. Ей бы отправится на Кольчанскую и узнать о состоянии бедной девочки, но нет, она сидит в шессере и курит одну сигарету за другой.

– Вечер добрый. – Гурявин появился внезапно, словно соткался из воздуха. Трость с серебряным сферическим набалдашником он держал в правой руке, а в левой – дымящийся в картоном стакане кофе. Синяк на левой скуле удивительным образом исчез.

– Прошу прощения за опоздание, были другие дела, не требующие отлагательств.

Мария кивнула, принимая протянутый кофе, ничего другого ей просто не оставалось. Кроме того, она почти мечтала о глотке ароматного напитка. В тот момент, когда она с благодарностью приняла стаканчик, девушке показалось, что Гурявин устало улыбнулся, но в следующий миг он снова посерьезнел. Вид у молодого человека был несколько неряшливым, или, правильней будет сказать – помятым. Однако в черных глазах светилась уверенность и какая-то непостижимая сила.