Екатерина Неклюдова - Кролик

– Майлс. Майлс говорил, что убил кошку, – вспоминаю я вслух. Норма застывает на полпути к столу, в руках у нее тарелка с моим ужином. Я сижу за столом и мне не видно, что на тарелке, но я знаю: на ужин – куриные котлеты с рисом и овощами, одна котлета подгорела, она всегда подгорает.

– Фу, – Норма морщится, – какой еще Майлс, когда?

– Я ведь рассказывал тебе. Чудик из нашего двора, где я жил в детстве.

– Не рассказывал. Уверена, что нет, – она ставит тарелку передо мной. Рис и котлеты.

– Почему у тебя все время подгорает одна котлета? – только одна, всегда.

– Сковородка в одном месте погнута, – Норма возвращается к плите, чтобы положить еду себе. Я смотрю на ее раздавшуюся талию, охваченную тесемкой фартука.

– Мы поэтому каждый день едим рис с куриными котлетами? Потому что ты пытаешься похудеть?

– Что?! – Норма резко поворачивается ко мне, и мне кажется, я слышу треск швов на ее платье, – Черт, я привыкла, что ты вечно всем недоволен, но два наезда в одном, это слишком!

– Так почему все время котлеты?

– Уверена, вчера были не котлеты.

– А что?

– Я не помню, могу посмотреть на коробку в ведре, если тебе интересно.

Норма действительно открывает дверцу под раковиной и наклоняется к ведру, но в нем только упаковка из-под сегодняшних котлет. Я это знаю, потому что…

– Я ведь выношу мусор каждое утро, Норм. Тебе это известно.

– Уверена, что не каждое.

– И каждый раз из-под ног у меня убегает кошка. Она всегда сидит на предпоследней ступеньке. Так вот, Майлс говорил, что однажды убил кошку, но на следующий день она снова выбежала из-под его машины.

– Майлс убил кошку из нашего подъезда?

– Да нет же, черт! Ты не слушаешь? Как он мог убить кошку из нашего подъезда, если он жил в моем дворе?

– Да откуда мне знать, где жил этот Майлс?

– Но я же рассказывал тебе!

– Уверена, что нет.

Она всегда уверена и никогда ничего не помнит. Уткнувшись в тарелку я вспоминаю Майлса.

Он жил на первом этаже нашего дома, обычный, с виду, мужик, лет тридцати, как я сейчас понимаю. Для нас, детей – просто очередной скучный дядька в костюме. Взрослые не запрещали к нему подходить, бабки во дворе о нем не судачили. Уезжал утром, приезжал – вечером. Пока не спятил.

В день, когда у Майлса поехала крыша, рядом оказался именно я. «Эй, пацан!» – я шел в школу, как раз проходил мимо его машины, кажется, серебристого мерса, когда он схватил меня за руку. «Ты её тоже видишь?» – и он показал на черную лохматую кошку, сидящую чуть вдалеке, у лысой клумбы. Майлс уже не выглядел обычным скучным дядькой: лохматый, как та кошка, небритый, костюм помят, от него пахло, будто он не мылся несколько дней. Мне стало страшно, захотелось поскорее от него отделаться, но он крепко сжимал мою руку. «Видишь, пацан, видишь, да?» Я закивал. «Я ее вчера убил, пацан, сечешь? Камнем. Взял – и убил. И сегодня она снова тут, ты ж ее видишь, пацан?» Я снова закивал. «Знаешь, что это значит, пацан? Скоро появится Кролик, вот что. Кролик всегда приходит за кошкой!» Тут он, наконец, меня отпустил, и я умчался в школу.

Так Майлс и сошел с ума. Впрочем, псих из него вышел тихий. К людям он больше не приставал, и если поначалу мы, дети, его побаивались, то со временем он начал нас забавлять. Майлс прекратил ходить на работу и часами просиживал во дворе или у открытого окна своей кухни. «Эй, мистер Майлс, где же Кролик?» – кричали мы ему вместо приветствия. Он не обижался, только качал головой, мол, нет Кролика, если мы просто бежали мимо, или рассказывал нам свою историю, если мы подходили ближе, посмеяться над ним.

«Мы все, мы все пытались выпендриваться, ну! – сбивчиво тараторил он, – Кто чем, ну. А она сквозь стены ходила, сечете? Просто ходила и все. Мы спрашивали – как? А она нам – я просто иду, я просто знаю, что можно. И она не выпендривалась, нет. Мы выпендривались, а она просто ходила сквозь стены!» Тут он делал паузу, чтобы мы спросили: «Кто, она, мистер Майлс?» Тогда он хлопал в ладоши и, закрыв глаза, выдыхал: «Кро-олик.»

«Нам хорошо с ней было, – продолжал Майлс, если мы оставались слушать, – это потом все к чертям полетело, система стала чаще сбоить, а люди – чаще замечать это. Только они всех забрали до того, как я понял. Я почти понял же, поняли? Почти. Я видел эти чертовы провода! Столько наших убрали, пацаны. Только я не верю, что ее нет. Кролик им не по зубам. Она снова придет, следом за кошкой. Как тогда. Как хорошо тогда было, пацаны. Хорошо, сечете?»