Виктория Авеярд: Разрушенный трон

Я ухмыляюсь и протискиваюсь мимо нее. Она ниже меня ростом, как и большинство людей, и ей приходится приложить усилия, чтобы не отставать.

– Разве он когда-нибудь бывает доволен?

– Ты понимаешь, о чем я. Это совсем другое.

Ее темные глаза вспыхивают, и я вижу в них страх. Это случается редко. В последний раз я видела ее в лазарете, когда она стояла над телом другого капитана. Саралин, Милосердие, которая потеряла почку в результате обычного рейда с оружием. Она все еще выздоравливает, но хирурга, который ее оперировал, можно назвать в лучшем случае ненадежным.

«Это не твоя вина. Не твоя работа», – напоминаю я себе.

Я сделала все, что могла. Не в первый раз мне приходилось иметь дело с кровью, и я была лучшим медиком, который на тот момент был у нас в распоряжении. Тем не менее, это был первый раз, когда я держала в руке человеческий орган.

«По крайней мере, она жива».

– Она ходит, – говорит Инди, видя на моем лице печать чувства вины. – Медленно, но ходит.

– Это хорошо, – говорю я, забывая добавить, что она должна была встать на ноги несколько недель назад.

«Это не твоя вина», – снова раздается эхо в голове.

Когда мы возвращаемся в центральный узел, Инди останавливается и направляется в лазарет. Она не отходила от Саралины ни на шаг, исключением были только задания и, по-видимому, поручения полковника. Они вступили в Гвардию одновременно и были близки как сестры. А потом, совершенно очевидно, как не сестры. Никто не был против. В организации нет правил, запрещающих сексуальные связи между гвардейцами, пока работа выполнена и все возвращаются живыми. До сих пор никто в Ирабелли не был настолько глуп или сентиментален, чтобы позволить такой мелочи, как чувства, поставить наше дело под угрозу.

Я оставляю Инди наедине с ее тревогами и иду в противоположном направлении, туда, где, как я знаю, меня ждет полковник.

Из его кабинета получилась бы чудесная гробница. Никаких окон, бетонные стены и лампа, которая, кажется, всегда гаснет в самый неподходящий момент. В Ирабелли есть гораздо лучшие места для ведения дел, но полковнику нравится тишина и закрытое пространство. Он довольно высокий, и низкий потолок делает его похожим на великана. Наверное, поэтому ему так нравится эта комната.

Когда он встает, чтобы поприветствовать меня, он задевает макушкой потолок.

– Новые приказы? – спрашиваю я, уже зная ответ на свой вопрос. Мы здесь уже два дня. Я знаю, что лучше не ожидать какого-либо отпуска, даже после грандиозного успеха операции «Озёрная». Центральные проходы трех озер, каждое из которых является ключом к Озёрному краю, теперь принадлежат нам, и никто об этом не знает. Для какой высшей цели, я не знаю. Об этом должно беспокоиться Командование, а не я.

Полковник пододвигает ко мне через стол сложенную бумагу. Ее края были запечатаны. Мне приходится открыть ее.

«Странно».

Раньше я никогда не получала запечатанных приказов.

Мои глаза сканируют страницу, расширяясь с каждым проходящим словом. Приказы Командования. Прямо сверху, минуя полковника, прямо ко мне.

– Это…

Он поднимает руку, останавливая меня.

– Командование говорит, что разглашение запрещено, – он говорит сдержанно, но я все равно слышу в его словах гнев. – Это твоя операция.

Мне приходится сжать руку в кулак, чтобы сохранить спокойствие.

«Моя собственная операция».

Сердце как бешеное колотится у меня в груди, кровь стучит у меня в ушах. Чтобы не улыбнуться, мне приходится сильно стиснуть зубы. Я снова смотрю на приказы, чтобы убедиться, что они настоящие. Операция «Красная паутина».

Через мгновение я понимаю, что чего-то не хватает.

– О вас тут ничего не сказано, сэр.

Он приподнимает бровь своего больного глаза.

– А ты думаешь, должно? Я тебе не нянька , капитан.

Он ощетинивается. Маска контроля грозит соскользнуть, и он возится с и так девственно чистым столом, стряхивая с него несуществующие пылинки.

Я отмахиваюсь от оскорбления.

– Очень хорошо. Полагаю, вы получили свои собственные приказы.

– Да, – быстро отвечает он.

– Тогда нам стоит это отпраздновать.

Полковник с трудом сдерживает усмешку.

– Хочешь отпраздновать то, что стала девушкой с плаката? Или то, что тебе поручили самоубийственную миссию?

Теперь я действительно улыбаюсь.

– А я смотрю на это по-другому. – Я медленно складываю приказы и убираю их в карман. – Сегодня вечером я выпью за свое первое самостоятельное задание. А завтра отправляюсь в Норту.